Все ведьмы – стервы, или Демона мы (не) вызывали

— А с этими, — кивнул он в сторону опавших пеплом цветов, — имеешь?

— Не твое дело!

В повисшей тишине я отчетливо расслышала скрежет зубов Дамьена, а потом тихий шепот Матильды:

— Мне одной кажется, что у демона из ушей идет пар, а у Кэсси в волосах скачут молнии?

Дамьен метнул на нее злющий взгляд. Снова глянул на меня и процедил:

— Это мы еще посмотрим!

После чего со всей силы кинул мне под ноги букет и, не прощаясь, вылетел из комнаты.

Я посмотрела на изломанные экзотические цветы, и в глазах защипало. Прикусила губу, чтобы не разреветься. Вот что это такое сейчас было⁈ Неадекват он, как есть неадекват! Но… он ведь ко мне пришел. Как⁈ Неизвестно. Но Дамьен нашел способ вернуться и пришел ко мне! Цветы, вон, принес. Красивые, а я…

— Кхм, — кашлянула рядом Главная. — Думаю, нам стоит перейти в более удобное место для разговора. Время позднее, девочкам нужно отдыхать.

Возражать никто не стал, и делегация потянулась на выход. Только рыжая демонесса будто вникуда произнесла:

— Красивые цветы. Даже мне такие не дарили. Очень уж их сложно достать. Н-да… — скосила взгляд на эр Ритера и тоже удалилась.

Я же опустилась на колени и подняла цветы, не сразу осознав, откуда на них капают соленые капли.

Главная погладила меня по плечу:

— Ох уж эти темпераментные демоны. Совсем теряют голову, когда женщина им небезразлична.

— Он больше не вернется? — всхлипнула я, вытерла слезы и посмотрела на наставницу.

Та беззвучно рассмеялась и закатила глаза, а Арчи, вспорхнувший ей на плечо, усмехнулся:

— Какая наивная ведьма. Пошли, Минер-р-рва. Чую, нас ждет очень интер-р-ресная беседа.

Они ушли, а я села на кровать и начала методично напитывать силой стебелек за стебельком, бутончик за бутончиком, возвращая цветы к жизни. Если ведьма захочет, она сможет и не такое.

Девочки меня не трогали — готовились ко сну и изредка, пряча улыбки, поглядывали в мою сторону. Ну их! Пусть думают и делают, что хотят.

А Дамьен все-таки вернулся. И пообещал, что моя личная жизнь станет и его делом. А как иначе объяснить его высказывания? Мне, конечно, этого ненужно. Совсем-совсем. Так что я все сделала правильно!

Послала очередной импульс силы в бутончик и погладила его бархатистые лепестки. Подняла уже излеченный букет к лицу, вдохнула его умопомрачительный запах и совершенно нелогично счастливо улыбнулась.

Глава 22 Из века в век…

Дамьен ван Аденорм

Обсуждение происходящего в мирах и в одной отдельно взятой академии было в самом разгаре, но это обсуждение Дамьену совсем не нравилось. Если поначалу они и в самом деле обсуждали аномалии, которые приобретали все более угрожающий размах в обоих мирах, то чем дальше, тем больше обсуждение напоминало базар, переходящий в откровенную свару.

Некромантам припоминалась развязанная ими война. Некроманты выдвигали претензии из-за гонений и обвиняли людей в недалекости, властолюбии и вообще во всех грехах. Ведьма поначалу пыталась их сдержать и вразумить, но неожиданно получила обвинение в короткой памяти, в том, что забыла, как совсем недавно ведьмы боялись выйти на улицу, чтобы не быть растерзанными обезумевшей толпой, которой просто нужен был крайний, которого можно было обвинить в своих бедах. Его сестра и вовсе чуть не лезла в драку с оборотнем, заявившим, что демоны бесчувственные и себялюбивые существа, из-за сиюминутной выгоды готовые растоптать самое светлое и лучшее, что у них было. И это только малая толика того, что выдавали еще совсем недавно вполне приятные и адекватные существа.

Только дракон сидел мрачнее тучи и изредка обменивался с Дамьеном такими же мрачными взглядами.

И чем дальше, тем яснее Дамьену становилось, что такими темпами равновесия в мирах не достичь никогда, и его плечи непроизвольно опускались все ниже и ниже, словно на них ложилась неимоверная тяжесть обид, недоверия и непонимания, которые скопились между разумными в обоих мирах.

Внезапно прямо посреди ректорского кабинета материализовался призрак. Его заметили не сразу. Лишь когда с одной из стен рухнула картина с изображением какого-то пейзажа, все вздрогнули, застыв в довольно странных позах, в которых их застал звук падения и звон бьющегося стекла.