Все волки Канорры

Отчаявшись завить Карлюзу или соорудить нечто эпохальное на выдающейся голове Такангора, Ас-Купос воплотил смелые новаторские идеи в собственной прическе, разработанной специально для участия в кровопролитном сражении. Гребень, от которого регулярно отказывался действующий чемпион Кровавой Паялпы, он начесал себе, да еще и выкрасил его в редкий оттенок «Закат накануне ветреного дня». Алая борода была оформлена в три сложные косички с вплетенными в них косточками и амулетами. В правой верхней руке Ас-Купос держал внушительную дедушкину когу — длинный кривой зазубренный клинок без гарды. В нижней левой — двулезвийный короткий меч с рукоятью посредине и специальным крюком для захвата чужих клинков. Остальные две руки были вооружены герданом и амарифским лепестковым мечом. Фамильные доспехи сделали бы честь любому из огров: кожа, бронзовые заклепки, масса ремней и пряжек и немного меха.

— Поставьте меня в первую шеренгу, генерал! — потребовал огр. — Я их живо отбрею.

Один великий полководец утверждал, что вдохновение — это быстро сделанный расчет. То ли на Такангора снизошло озарение, то ли он мгновенно прикинул возможные варианты, но в любом случае отреагировал незамедлительно.

— Становитесь за мной, дружище!

— Слушаюсь, милорд! — гаркнул Ас-Купос во всю мощь своих немаленьких легких и, проходя мимо генерала, по привычке подкрутил ему напомаженную кисточку на конце хвоста — профессиональная укладка это профессиональная укладка, ничего не попишешь.

Еще во время военного совета Намора очень хвалил способности своего адъютанта и рекомендовал его в качестве герольда. Такангор это предложение принял, и вот теперь Борзотар добыл откуда-то из складок кожистых крыльев огромный витой рог, весь вытянулся как струна, и в предрассветной тиши раздался сигнал к выступлению. Была бы на небе луна, она бы вздрогнула от этого звука, были бы звезды — они посыпались бы вниз; но небо еще накануне сплошь затянуло облаками, и все обошлось.

Намора заглянул в гранатовые глаза Такангора. Тот кивнул. Демон мигом подхватил Мардамона и нырнул в вихрь верхнего портала — эффектно мелькнули и растворились в изумрудном сиянии тощие ножки в новых серебристых сандалиях. Спустя несколько секунд, не больше, туша адского генерала снова возникла на замковом дворе, на сей раз около капрала Мумезы и группы соотечественников: Наморе не требовались порталы для перемещения в пространстве, и Юлейн завистливо вздохнул, представив себе, как было бы замечательно, если бы тещинька Анафефа завела скандал, а он — ап! — и перепрыгнул куда-нибудь подальше, к морю, например, или в собственный кабинет, или в Кассарию, прямиком к Гвалтезию, разузнать, что сегодня намечается к обеду. Гегава тревожно заерзал у него за спиной: он не любил высоты, и не слишком уютно чувствовал себя в этой будочке с изящными резными перильцами, установленной на спине необъезженного чудовища. На месте короля он бы ни за какие коврижки не согласился ехать верхом на зомбомонстре, но как преданный дворецкий стойко терпел все неудобства. С недавних пор он избрал себе образцом для подражания несравненного Думгара, отличившегося во многих битвах, и теперь намеревался вписать свое имя в историю этого сражения рядом с его именем, пускай даже и мелким шрифтом.

Минотавр вздернул голову, положил на плечо папенькин боевой топорик, в левой руке зажал три поводка, сдерживая нетерпение хряков и косматоса, рвущихся в свалку, и шагнул в центральный портал. За ним потянулись колонной Лилипупс, Гампакорта, Альгерс, Прикопс, староста Иоффа с сыновьями, Юлейн на трубящем древнеступе, Карлюза с Левалесой на задумчивом осле, тиронгийские вельможи, Думгар, тяжелая пехота Кассарии, кентавры и таксидермисты.

Гризольда с трудом оторвалась от супруга и взлетела на плечо своего некроманта.

— Вперед, Галя, — скомандовала она. — Не топчитесь. Перед смертью не надышишься.

Зелг улыбнулся и тронул поводья.

Многочисленные друзья, слуги и прочие обитатели замка, провожали своих героев, высыпав на подворье, маша изо всех окон, со всех крыш, башен и шпилей. Темный хоровод призраков кружился над замковым подворьем, как огромная стая птиц; Гвалтезий махал своими цветными флажками так отчаянно, что щипало в глазах; домовые попискивали, ундины утирали слезы длинными волосами; Мадарьяга и Дотт делали бодрые лица; а Балахульда нервно протирала очки, которые ей одолжила по секрету мадам Мумеза.

И те, кто отправлялся сейчас в битву, и те, кто провожал их, безоговорочно верили в военный гений Такангора. Кассарийский некромант полностью разделял их взгляды. Но, не утратив веры в отважного минотавра, герцог с недавних пор обрел еще одну.

Зелг верил в себя.

* * *