Все волки Канорры

— Они что, не будут сопротивляться? — снова встрял Тукумос. — Вообще никто не ляжет костями, чтобы мы тут не прошли? Странно! Я слышал столько историй про этих непобедимых шэннанзинцев, да и про кассарийского этого героического минотавра. Я был уверен, что он не пропустит такую значительную битву.

— Может, они опаздывают? Мы же специально держали все в строжайшем секрете. А тиронгийские войска на границе с Нилоной стоят для вида, кто тут служит — полторы калеки? Отсюда никто не ждет нападения. Может, они только-только выслали гонца в ближайший гарнизон? — с надеждой предположил Ройгенон. — То, что нас никто не встречает, это же нам только на руку.

— Мой венценосный шурин, — язвительно сказал князь Люфгорн, — известный растяпа. Бьюсь об заклад, он не сумел договориться со своим кузеном, или тот решил таким образом отомстить за вероломное нападение на Кассарию. В конце концов, все это случилось совсем недавно, почему бы Зелгу не затаить злобу на Юлейна, а тут такая оказия? Может, Галармон, оставшись даже без этой малой поддержки, хочет организовать оборону в Булли-Толли и сейчас стягивает туда войска?

Логика в этих рассуждениях была, и еще месяц тому лорд Саразин полностью разделил бы такую точку зрения. Но то был тот, прежний лорд Саразин. А этот острым взглядом хищника оглядывал и оглядывал равнину. Принюхивался к ветру. Прислушивался к шепоту теней. Он знал, что что-то должно произойти. Он ждал и готовился к неизбежному. И его угнетало, что ничего не происходило. Поэтому он скорее обрадовался, когда золотая от восходящего солнца пирамида внезапно окуталась зеленым огнем.

— Это еще что? — пискнул Тукумос.

— Портал, — ответил Командор Рыцарей Тотиса. — Ну, хвала богам, началось.

Из всех присутствующих на вершине холма только Килгаллен обратил внимание на то, что одержимый верой в Тотиса Всемогущего, командор вознес хвалу древним богам. Он вздрогнул и нахмурился. Проще всего было бы списать эту оговорку на глубокое волнение, охватившее Саразина. Но глубокое волнение не меняет сущности человека, а только выявляет ее; и уж никак не способно воздействовать на религиозные убеждения. Король Гриома не зря с самого детства носил прозвище Трехглазый. Он всей кожей чувствовал, что что-то идет не так. И не только там, на равнине, но и здесь, на вершине холма. И в первый, но далеко не в последний раз за этот длинный-длинный день пожалел, что дал себя втянуть в это безумное предприятие.

* * *

Это с ним психолозия сделалась

Мария Ивановна Герсаимова

Сейчас уже стало общим местом, что Такангор Топотан был не только талантливым полководцем, гениальным стратегом и тактиком, но и отличным психологом, что позволяло ему с блеском решать невыполнимые задачи; но первым об этом сказал вслух его выдающийся современник, военный корреспондент Бургежа в своей нашумевшей книге «Ключ к Нилоне».

Когда лорд Саразин прикидывал, какие силы сможет противопоставить его армии Тиронга, он считал тех, кто не должен остаться в стороне. Такангор же строил свою стратегию на тех, кто в стороне остаться не сможет.

Раньше всех его блестящий замысел угадал командующий армией Тифантии, коронный маршал Каландор. Дело в том, что этот достойный военачальник, как и все генералы его поколения, восхищался своим тиронгийским коллегой Ангусом да Галармоном и во многом ему подражал (в его домашнем альбоме особое почетное место занимал небольшой портрет Галармона с собственноручной подписью, а с недавних пор — афиша Кровавой Паялпы с рогатой красноглазой головой с золотым кольцом в носу). Уже лет десять назад он завел собственную книжечку фамильных рецептов и подписался на журналы «Гурмасик» и «Мир рогаликов». Ему казалось, так он лучше понимает Галармона.

Еще до того, как он открыл тридцать восьмой номер «Мира рогаликов», поданный запыхавшимся курьером, в поисках утешительного рецепта, Каландор верил, что его кумиры с честью выйдут из создавшегося положения. Войну с Тиронгой он категорически не одобрял, но лорд Саразин в свое время недвусмысленно намекнул ему не вмешиваться, и коронный маршал его намек понял. В том числе, и потому что его старинный друг граф Шорой когда-то подобный же намек проигнорировал, после чего прожил весьма недолго.

Так вот, открыв журнал в надежде отвлечься какой-нибудь симпатичной статьей на аппетитную тему, Каландор пробежал глазами несколько строк и вдруг вскричал:

— Ах, гений! Ах, мерзавец! Какой хитрец! Нет, ну умница! — тем самым немало запутав своего доброго адъютанта.