Все волки Канорры

За всю битву он ни с кем даже толком не поговорил, не растолковал перспективы обильных жертвоприношений, совершенно не занимался просветительской деятельностью. Крифиан подлетал пару раз — узнать, как дела, но тут же торопился обратно, он-то был, как всегда, нарасхват. Монстр Ламахолота, убедившись, что с ним все в порядке, тоже отправился воевать потихоньку: Мардамон отлично видел его подвиги с вершины воздвига. Даже тролли-фольклористы и цирюльник Ас-Купос уже успели войти в историю — они повергли и обратили в бегство стольких врагов, что о них непременно упомянут во всех летописях и фундаментальных научных трудах. Один историк вообще гоняется за ними по всему полю битвы. Жрец вздохнул: и за троллями, и за амазонками, и за троглодитами, и за Прикопсом — он совался со своим блокнотикам буквально ко всем защитникам Тиронги, кроме самого Мардамона. То ли не считал его важной персоной, то ли ленился карабкаться на воздвиг, то ли просто жалел времени на восхождение. Жрец ошибался. Господин Дуцелий Целиус из журнала «Задорные затрещинки» по своей чародейской неопытности и наивности полагал его духом пирамиды и был уверен, что он вообще не умеет говорить.

Мардамон объяснял свое странное безразличие к такому желанному еще вчера воздвигу тем, что воздвиг был ненастоящим. Его создали наспех, при помощи магии, он должен был рассыпаться в прах спустя час или около того. Видимо, рассуждал Мардамон, его ненадежность, неосновательность и иллюзорная сущность не давали возможности привязаться к нему всем сердцем, ощутить его своим родным домом, убежищем, тем вместилищем жертвоприносительной культуры, каким должно стать в недалеком будущем подлинное строение. Но право на него следует завоевать в бою. Сделав этот вывод, жрец засунул серп за узорчатый пояс и решительно полез вниз, по гигантским ступенькам, скользя новыми сандалиями по зеркальной поверхности багрово-черного обсидиана.

Когда лорд Саразин вызвал из бездны чудовищного союзника, Мардамон, охая и кряхтя, как раз преодолевал последнюю ступеньку. Занятый сложным спуском, он не обращал внимания на происходящее вокруг, будучи уверен, что сражение идет своим чередом, и десять минут туда, десять минут сюда ничего не изменят. Наконец, он сполз с последнего яруса на твердую землю, помянул тихим словом всех потусторонних строителей с их оригинальными архитектурными решениями, с трудом выпрямился и… уперся в огромную, мохнатую, неэстетичную ногу какого-то незнакомого великана.

Характеры у всех разные, воспитание тоже, о вкусах и говорить не приходится; поэтому все по-разному реагируют на такие внезапные встречи. Кто-то верещит дурным голосом и пускается наутек; кто-то падает навзничь и прикидывается мертвой жужелицей; кто-то выхватывает меч и героически погибает на глазах у товарищей по оружию, вынуждая их тем самым к скорому и неотвратимому отмщению. Кто-то пытается познакомиться и завести дружбу, предлагая свирепому пришельцу конфетки, куркамисы или, если найдутся, пончики с фрутьязьей. Кто-то настойчиво молит богов о спасении.

Мардамон восхитился.

Это, конечно, был не великолепный Каванах Шестиглавый, но и не какой-нибудь ободранный экой, сильно пострадавший в недавней схватке с дамой Цицей. Такое существо следовало приветливо встретить и подробно расспросить о его планах на будущее. Может, оно жаждет жертв; а, может, ведь случаются же на свете чудеса — имеет суицидальные наклонности и само согласится стать показательной жертвой. Жрец обошел великана по кругу и остановился, раздумывая, с чего начать. Но внезапно он подпрыгнул на месте и со всех ног кинулся к Зелгу и Такангору, размахивая руками, как ветряная мельница, чтобы привлечь к себе внимание. Это был его звездный час, и он никому не собирался его уступать.

* * *

Что Такангору, что Прикопсу редко доводилось смотреть на потенциального противника, высоко задрав голову, и они сделали это с большим интересом. Как отметил впоследствии Бургежа в документальном романе «Ключ к Нилоне», опираясь на свидетельства очевидцев, Прикопс по большей части — с научным, а Такангор преимущественно с практическим. Мадам Мумеза усмотрела в новом супостате яркий отрицательный пример.

— Пупсик! — заявила она, — если ты не сядешь на диету, скоро станешь таким же.

Намора обозрел новоприбывшего тем изучающим взглядом, каким смотрят портные, гробовщики и будущие тещи.

— А сейчас я еще не такой? — уточнил он.

По-настоящему занятый человек не знает, сколько он весит

Эдгар Хау

— Пупсик, да ты просто тростинка на фоне этой туши. Кстати, чьей туши?

Пока Намора вглядывался в тушу уже с этой точки зрения и морщил обширный лоб, припоминая, где и когда они могли встречаться, скучающий Сатаран подал голос.