Все-все-все и Мураками

— Ты думала, он о тебе будет заботиться? Ты вчера что-то такое говорила.

— Я устала от одиночества.

— Все внутри нас.

— Иногда хочется немного, чтобы и снаружи.

— Снаружи нет ничего, это только кажется. Я оттуда тоже ушел. Им сейчас не до меня. Анжелка ускакала, наверное, с японцем свиданка, а Витька… тут я сам виноват, знаю же, что у него проблемы, не надо было водку привозить. Витька сорвался. Сволочь я. Домой в Питер поеду. Ты плюнь на все. Новые работы нарисуешь, что тут делать, блин? Нас периодически кто-нибудь трахает и кидает. Знаешь, переживания на творчество позитивно влияют. И лишь прекрасней стала наперекор врагу.

— Это ты мне говоришь? Вчера по-другому совсем все было.

— А нынче, посмотри в окно…

— Там дождь и гадко.

— Дождь уже совсем прошел,
Посмотри, мой друг, в окошко:
Все свежо и хорошо.
Видишь, солнышка немножко,
Веет вешний ветерок,
На лужайке на зеленой —
Ярким блеском ослепленный,
Легкомысленный, лимонный,
Очень юный мотылек?

— Это ты сейчас придумал?

— Чтоб тебя повеселить.

— Какой ты… Полюшко!..

— Такой… говорил же я тебе, что я крутой.

— Не зазнавайся.

— Буду.

— Ты что, уезжаешь?

— Пора.

— А как же Витька?

— Виноват, что теперь сделаешь, я сам это чувствую, страдаю.

— Слушай, Даниил, а ты ко мне-то… зачем пришел?

— Да, кстати…

Он открыл свой чемодан. В чемодане кипой лежали рукописи.

— Ты, Даниил, прямо как Велимир Хлебников — рукописи с собой возишь…

— Ну да, мало ли…

Он начал рыться в чемодане, довольно долго перебирал свои бумажки, наконец нашел стопку в полиэтиленовом файле, вынул.

— Передай это, пожалуйста, Витьке, когда он придет в себя. Не грусти, художник, ты вечности заложник.

Я закрыла за ним дверь. Вынула бережно рукопись. На первой странице было написано синей шариковой ручкой: Даниил Полюшко. «Жизнь Турбаса Там».

Глава 13 На хороший вопрос дай хороший ответ

Я машинально начала читать текст, поначалу даже не вдумываясь. Просто чтобы отвлечься от своих минорных мыслей. Мысли все равно лезли в голову, и я долго не могла сосредоточиться. Внезапно меня что-то стукнуло: сидел на пороге своего дома, серый день. Так, одну минуточку, что же это получается? Этого не может быть. Это как? Когда он это написал?

Зазвонил телефон, я с вялой совсем уже надеждой взяла трубку. Это была Анжелка.

— Ты дома?

— Что ты спрашиваешь, ты куда звонишь?

— Что делаешь?

— Ничего не делаю.

— А что такое?

— У меня депрессия.

— Что случилось?

— Собственно говоря, случилось все.

— Мы сейчас подойдем к тебе.

— Кто это мы?

— Я и Харуки.

— Я не в форме, еды у меня нет и вообще…

— Чисто работы посмотреть, я ему понарассказывала…

— Нет работ.

— Скоро будем.

Так-так. Мне больше хотелось дочитать текст Полюшка. Анжелке я ничего рассказывать пока не собиралась. Как-то это все странно, что-то точно в этом есть — его текст, мой сон… Что бы это могло все означать?

Началось с тети Дези. Пер Гюнт, потом сон, потом Гюнтер Пер… ну не сумасшедший ли дом? Потом Витька, потом…

Уже в дверь звонят, как они быстро. Это был Митька. Слава богу.

— Ну что, мам?

— Ничего.

— Я вчера еще заподозрил.

— Митенька, ты у меня умный.

— Ты плакала?

— Угу.

— Я сейчас в Интернете посмотрю. Как его фамилия?

— Гюнтер, Пер. Он говорил, у него галерея в Кельне, сначала поешь.

— Я в школе пообедал.

— Вымой руки два раза.

Я села листать рукопись Полюшка.

…

Все так же медленно плыли облака. Турбас сидел на крыльце своего дома и думал. Слова прозрачной девушки крутились у него в голове: тебе туда, ты не тут. Ему вдруг, внезапно стало страшно. Он посмотрел на дальний лес. «Я не тут, мне туда, туда». Мысли, как иголки, остро кололи. «Я устал, я очень устал».