Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

Это сработало. Я не был этим горд, я не хотел бы быть вынужденным поступить так снова, но это сработало. Бет, хоть и была женщиной, с которой вы не могли поссориться, но полагаю, что у каждого человека есть предел терпения. Вслед за тем она бросилась на меня, выпустив когти, поцарапала, фыркая и рыча, ударила ногой и назвала меня такими словами, о существовании которых, я думал, она и не подозревает.

Я прикрылся рукой и отступил назад, слыша, как искренне смеется у меня за спиной Мартелл. Я услышал, как его смех замер, но он уже допустил ошибку. Он забыл, что предполагалось, что я опасен. Я как следует поработал над тем, чтобы он это забыл. Мне дорого пришлось заплатить, но это того стоило. Когда он осознал свою ошибку, было слишком поздно, я был уже близко. Я был уже совсем рядом.

Я опрокинул стол на Джо. Мне’ пригодилось большое колесо «ягуара»: соскользнув со стола, оно ударило его прямо в грудь. Я повернулся как раз вовремя. Мартелл именно в этот момент достал пистолет. Я ударил его точно в солнечное сплетение кинжальным ударом выпрямленных пальцев, который болезненнее, чем удар кулаком. Он сложился пополам, парализованный болью, и я завладел его пистолетом.

Я выстрелил в Мартелла один раз, бросился на пол и первая пуля, выпущенная Джо, прошла надо мной. Это было все, на что он имел право, я находился на близкой дистанции и смог прицелиться ему в голову. Первая же пуля проделала аккуратное круглое отверстие, а вторая прошла немного в стороне, только его поцарапав. В жизни у Джо было лишь раз доброе побуждение, если только было. У многих таких, как он, не бывает и одного.

Я встал. Мартелл, кажется, все еще дышал, и я частично держал его в поле зрения, но меня в этот момент больше беспокоил единственный, сделанный наугад выстрел Джо. Бет сидела на полу, поблизости от меня. Я подошел и поднял ее. Она издавала негромкие, бессмысленные, хныкающие звуки.

— С тобой все в порядке? — спросил я. — Пуля тебя не задела?

Странное дело, мое беспокойство было совершенно искренним. Минуту или две тому назад, я бы не дал за нее и пятицентовик, в блузке или без блузки, но теперь все было более или менее позади. Прежде всего я не хотел ее обидеть. Она не отвечала. Она просто рыдала, произнося что-то бессвязное.

Лоуган спокойно сказал:

— Выпущенная наугад пуля ударила в стену вон там. Элизабет просто немного истерична, ты разве не знаешь?

Я прекрасно это знал. В последующие дни мне предстояло ходить с поцарапанным лицом, что подтверждало эту истину. Я помог ей пересечь комнату. Она села рядом с Лоуганом и закрыла лицо руками.

— Как ты? — спросил я его.

— Я чувствую себя довольно хорошо, — ответил он и бросил взгляд на свою жену. — Ты обошелся с ней немного круто, старина. Ты знаешь, женщине нелегко такое стерпеть.

— Это было трудно сделать, — сказал я. — Но, несомненно, надо было попытаться.

Он взглянул на меня немного ошеломленно, а затем добавил:

— Да. Конечно. — Затем спокойно продолжил: — Тебе следовало бы уделить внимание нашему другу, вон там. Полагаю, он достает свой пистолет. По крайней мере, он все еще жив.

— Не вижу никакой необходимости в том, чтобы сохранить ему жизнь, — сказал я, пересек комнату и выстрелил Мартеллу в затылок. Полагаю, это было единственное, что следовало сделать. Мы не были еще полностью вне опасности, как я полагал, предстояло закончить работу. При таком ранении Лоуган мог потерять сознание в любой момент, а я не доверил бы Бет ухаживать и за ручным кроликом.

Я слышал ее неровное дыхание у себя за спиной. Вероятно, она достаточно пришла в себя, чтобы стать свидетельницей моего жестокого поступка. Даже Лоуган выглядел обеспокоенным.

— Послушай, старина…

Я перевернул ногой тело Мартелла. Он лежал скрючившись, словно ребенок, но, когда оно безжизненно перекатилось на спину и выпрямилось, его рука, сжимавшая револьвер, вывернулась наружу. Он отобрал его у меня в начале дня. Нужно отдать должное этому парню. Он был человеком крепкого закала. Они его как следует пропесочили и предложили на выбор: или Сибирь… или Америка… но он все-таки боролся до конца.

Я наклонился, высвободил у него из пальцев свой револьвер, сунул его пистолет себе в карман и достал запасные патроны, чтобы вставить две штуки в гнезда барабана своего револьвера… вместо тех, которые Мартелл израсходовал на молодого Лоугана. Следовало бы сообщить об этом Дюку, но это сломило бы его, да и любого на его месте, как раз теперь, кажется, момент был неподходящим. Я взглянул на мертвое лицо с толстыми сексуальными губами без какого-либо особого удовлетворения.

Это было личным делом, и оно было ужасным. Пол был отомщен, а также и парень по имени Фрэнсис, которого я никогда не встречал. Если уж на то пошло, нельзя было сказать, что Пол был мне особенно близким другом. Однако Мак мог расслабиться, а Смитти — считать дело Мартелла закрытым и сдать его в архив. Кроме того, я попытался забыть о потере своего маленького ножа.