Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

— Не хотите зайти? У меня есть что выпить, и лед, думаю, найдется, и какой-нибудь гамбургер, — говорила она, пятясь назад. Ее голос звучал очень ненавязчиво, насколько только возможно было это представить, но она не сводила с моего лица своих беспокойных глаз. Она меня проверяла. Какой я на самом деле, действительно ли добрый человек или просто еще одно ничтожество средних лет, которого привлекают молодость и красота.

— Это звучит заманчиво, — ответил я, и ее глаза слегка сузились, — но мне хотелось бы перенести визит на другой раз. Я не спал в течение двадцати четырех часов, так как вею предыдущую ночь ехал через пустыню.

— Где вы остановились?

— В прибрежном мотеле, — сообщил я.

Она на мгновение задумалась и внезапно спросила:

— Вы любите охотиться?

— Конечно, — сказал я, — но сезон охоты еще не открыт, насколько мне известно. Кроме того, необходимо получить лицензию штата, а она стоит довольно дорого.

Она наклонилась и погладила худощавую голову пса.

— Ему не требуется лицензия, и для охоты на американских зайцев сезон охоты не закрывается, — объяснила она. — Во всяком случае, смотритель еще ни разу меня не арестовывал. Это… интересно посмотреть. Думаю, я могла бы поехать завтра. Вы не хотите поехать вместе со мной?

— Конечно, — ответил я. — Только не слишком рано.

— Мы могли бы взять ваш пикап, и мне не пришлось бы гробить мое маленькое импортное сокровище на этих плохих дорогах. Я вам позвоню.

Она быстро повернулась и зашла вместе с псом в дом. Дверь закрылась, и в окнах зажегся свет. Я задумчиво нахмурил брови. В нашем деле прежде всего узнаешь, что не следует принимать как нечто само собой разумеющееся то, что вы достаточно молоды, чтобы привлекательные молодые девушки хотели бы с вами встретиться, даже только для того, чтобы наблюдать за тем, как собака охотится за зайцами.

Отъезжая, я бросил еще один взгляд на ее машину. Это был небольшой изящный спортивный «мерседес», не похожий на большие спортивные машины. Несмотря на свои размеры, это была замечательная машина, стоившая свыше шести тысяч долларов. Я забрался в свой старый пикап, стоивший около двух сотен долларов, если сдать его в счет нового автомобиля… поехал назад в мотель и припарковал машину перед фасадом снятого мной крайнего домика.

Я вышел из машины и подойдя к двери внимательно ее осмотрел. Некоторые признаки указывали на то, что никто не входил в дом после моего ухода. Я усмехнулся над тем, что принимаю такие меры предосторожности. В конце концов я был в отпуске. Я вставил ключ в замок, и что-то пошевелилось в густом кустарнике справа от меня. Раздался сдавленный шепот:

— Эрик…

В руке, засунутой в карман, я сжал маленький ножик. Он был изготовлен в Золингене в Германии, я освобождал этот город во время войны; предыдущему владельцу этот нож уже никогда не потребуется. Лезвие у него было ненамного длинней, чем у обыкновенного перочинного ножа, но вполне достаточного размера. Оно фиксировалось в открытом положении, так что вам не было необходимости беспокоиться о том, что нож сложится и вы порежете себе пальцы, если вы случайно ударите в кость, когда пустите его в ход. Но этот голос произнес мое агентурное имя. Левой рукой я продолжал возиться с ключом, словно в замке что-то заело.

— Ваше имя, — спросил я, не поворачивая головы.

— Пол.

Я ждал. Ему полагалось теперь сказать пароль, а мне соответствующий отзыв. Вместо этого он издал тихий стон.

— Боже милостивый, человек! Помогите мне скорее. Я… Я ждал… Мне больно… — Послышалось нечто, похожее на предсмертный вздох.

Я ничего не сказал. Прежде очень хорошим актерам удавалось меня обманывать. Я достал нож и открыл его, прижимая к телу, чтобы заглушить щелчок. Бесспорно, можно раздобыть наши агентурные имена. В отличие от пароля, они никогда не менялись. Мои человеколюбивые инстинкты атрофировались уже давно. Я не бросился без оглядки в кусты, чтобы оказать первую помощь, на неизвестно кому принадлежавший голос.

Больше не раздалось ни звука и ничего не произошло. Я стоял, возясь с замком достаточно долго. Я повернул ключ и быстро вошел внутрь. Так как был уверен, что к двери никто не прикасался и никто не ждал меня в доме. Убедившись в этом, я включил свет, сложил и убрал нож, а из ботинка достал револьвер тридцать восьмого калибра и проверил. Он был небольшим и уродливым, с укороченным стволом, с алюминиевым корпусом, максимально облегченный. Его чрезмерно малый вес плохо поглощал отдачу при стрельбе патронами большого калибра, особенно при быстрой, но в тот момент я был счастлив, что он у меня есть.