Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

— Какого черта, вы…

— Оставь, — произнес Тони. — Мисс Фредерикс сказала, что она поедет, значит, она поедет. Как ты собираешься ее остановить, когда она знает, куда мы направляемся. Оставь заботы об этом боссу. — Он заявил Мойре: — Делайте, как вам нравится, мисс Фредерикс. Но мы не можем вас подвезти: в машине было бы слишком тесно вчетвером вместе с большой собакой… Пошел! — приказал он мне, слегка подталкивая пистолетом.

Мы поехали в город на большом «крайслере», Рикки за рулем, а Тони вместе со мной на заднем сиденье. Он относился к своим обязанностям очень серьезно. Думаю, что по пути я не мог бы его обезоружить полдюжины раз. Для новичка его возраста с пленником моего возраста и опыта это было довольно большое достижение. Внешне он выглядел недостаточно крепким, со слишком длинными волосами и в слишком тяжелой одежде. Единственное, что говорило в его пользу, это то, что на вид он был все же лучше Рикки, сравнение с которым, в самом деле, не делало никому чести.

Всю дорогу за нами на небольшом расстоянии следовал небольшой «мерседес» Мойры. Рикки остановил машину на автостоянке, а Мойра поставила рядом с ней свою. Выбравшись наружу под дулом пистолета Тони, я обнаружил, что мы находимся на той же самой стоянке, где я парковал свой пикап несколько часов тому назад. Мне это было не совсем понятно. Мойра оставила Шейха в машине, и все мы проследовали в ту же самую гостиницу, где я уже бывал с Мойрой прежде, хотя и через другую дверь.

Служебный лифт плавно поднял нас наверх, трудно сказать, на какой этаж. Дверь открылась, и мы смогли пройти в обычный гостиничный коридор, похожий на любой другой, за исключением того, что здесь на кожаном диване, стоявшем в небольшой нише, поблизости от лифта, сидели, развалясь, двое мужчин. Один из них поднялся и подошел.

— Он ждет в кабинете, — сказал этот мужчина. — Что вас задержало?

— Мы ждали у мотеля, где она оставила свою машину. Они вернулись менее десяти минут тому назад, — ответил Тони.

Мужчина кивнул головой в направлении Мойры и спросил:

— Кто говорил о том, чтобы ее привозить?

— Она сама решила приехать.

— Минутку. — Мужчина отошел, а вернувшись, сказал мне: — Сюда… вы тоже, мисс Фредерикс. — Когда двое молодых людей, приведшие нас сюда, сделали шаг, чтобы следовать за нами, он изумленно на них посмотрел. — Кто вас приглашал? Оставайтесь здесь.

Мы прошли по коридору к двери, на которой не было таблички. Наш сопровождающий открыл ее, сделал шаг назад, пропуская Мойру, затем он подтолкнул меня и закрыл за нами дверь, сам оставшись снаружи. В комнате нас ожидали двое мужчин. Одного из них я уже видел в этой гостинице, но в другом месте. Прямо за дверью слева стоял Мартелл.

Мне хватило одного взгляда на него, чтобы понять, что я ошибался на его счет. Он позволил Фредериксу послать пару новичков, чтобы привезти меня, это верно, но это не потому, что он не знал, кто я и почему я в этом городе. Его голос был очень тихим, слышным только мне и, может быть, девушке рядом со мной. Это был культурный, приятный голос с легким акцентом, такой голос не мог принадлежать гангстеру по фамилии Фенн.

— Привет, Эрик, — прошептал он. — Мы рады встретить любого друга Пола.

Ладно, теперь я, во всяком случае, знаю, почему Пол так сильно стремился до меня добраться, прежде чем умер. Он хотел предупредить меня, что его заставили говорить. Он рассказал обо мне все… и Мартелл был как раз тот человек, который должен был воспользоваться этой информацией, или использовать в своих целях Фредерикса.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Мартелл сделал шаг назад, на место, откуда он мог за нами наблюдать, находясь в полной безопасности, и теперь я мог на время о нем забыть и переключить свое внимание на мужчину, сидящего за столом.

Это был большой смуглый человек, который, должно быть, брился дважды в день, а в промежутках между бритьем пользовался большим количеством гигиенического порошка. Он был опасный человек, у него было лицо с мелкими чертами, заплывшее жиром, особенно сильно ниже подбородка. Его курносый нос напоминал мне аналогичный, который я уже видел, правда, в более утонченном и привлекательном исполнении, но рот и глаза были другие… Мойре рот и глаза, должно быть, достались от красавицы матери…

— Привет, папа, — сказала Мойра.

Странное дело, но моим первым чувством было смущение. Я не испытывал его уже много лет, начиная с тех пор, когда я был достаточно молодым, чтобы водить девушек на танцы, а после одной из вечеринок мы бродили по дорогам, где нас не могли видеть… не то, чтобы мы остерегались разговоров, во всяком случае… только ближе к четырем утра я добрался до ее дома, грязный и взъерошенный, чтобы застать ее родителей бодрствующими и поджидавшими нас.