Все зависит от тебя

Флайеры вылетели одновременно в четыре города, лежавших в местности, питаемой тем самым богатым бассейном. Маран решил и сам принять участие в поисках, видимо, ему надоело сидеть, как полководцу в штабе, правда, он выдал глеллам радиогорошины, и те дисциплинированно докладывали ему сначала каждые полчаса полета, а с момента прибытия на место и буквально о каждом шаге, флайер был полон голосов, хотя Дан и двое горожан-инженеров, которые их сопровождали, всю дорогу помалкивали. Маран принимал поведение глеллов, как должное, Дан же некоторое время удивлялся… как всегда, он так и не привык к способности Марана заставить всех себя слушаться… хотя удивляться было нечему, ведь глеллы знали, что речь идет о самом их существовании, не просто личном, а как народа, как разумной расы… В этом тоже есть некий парадокс, думал Дан меланхолично, казалось бы, какая разница отдельному человеку, один он умрет, или погибнет весь его вид, вроде бы умирать в компании должно быть даже легче, но в действительности все обстоит прямо противоположным образом… Правда, глеллы давно привыкли к мысли, что они вымирающая раса, они даже как будто примирились с близостью конца… И однако они стали бороться за жизнь. Пошли в бой, когда появилась надежда. И потому рады подчиняться человеку, который взялся их в этот бой вести. Но почему Маран? Не Кнеуфи, человек умный и интеллигентный, которого в городе, несомненно, уважали? Да, все так, но Кнеуфи не принадлежал к тому типу людей, за которыми идут в бой, у него не было какого-то особого качества, присущего Марану. Какого? Сам Дан, давно и постоянно пребывая в энергетическом поле Марана, уже не мог отстраниться и природу этого качества понять, а прежде… собственно, «прежде» как будто и не было, Маран втянул его в свое поле сразу…

Их город был самый дальний, остальные добрались и принялись за работу раньше, но ничего обнадеживающего пока никто не сообщал, шансы таяли, а время шло. Прибыв на место, в небольшой, ничем не примечательный городок, они даже не стали осматриваться, а сразу установили по карте зоны водозабора и полетели прямо туда. Пока глеллы расконсервировали первую скважину, Дан с Мараном намечали дальнейший маршрут, от скважины к скважине, всего их здесь было шесть, правда, исключить наличие других, более поздних, никто б не взялся, но случайный поиск требовал слишком много времени, и Маран от него отказался, во всяком случае, на данный момент. Первая скважина воды не дала, они перебрались ко второй, потом третьей… Когда открыли четвертую, синий столбик на табло, показывавший давление воды, дрогнул и медленно пополз вверх. Глелл, сидевший за пультом, радостно вскрикнул, но Дан особого восторга не ощутил. В юности ему однажды довелось видеть, как бурили артезианский колодец, и он помнил, что вода взметнулась вверх и ударила фонтаном высоко в небо. Здесь фонтанам, конечно, места не было, но уж столбик индикатора должен был рвануться к концу шкалы, а не ползти. Все равно что медленно сочащаяся из склеротической вены кровь в сравнении со струей, бьющей из перерезанной артерии… Он удивился странной ассоциации, но потом подумал, что вода и есть кровь земли, без воды она, как обескровленный организм, нежизнеспособна… Он оказался прав в своем скепсисе, вода даже не дошла до поверхности, столбик еще некоторое время подрагивал не так далеко от нулевой черты, а потом опал.

— Черт! — буркнул Маран и стукнул кулаком по подлокотнику кресла, впервые выказав раздражение. Потом встал и вышел.

— Мы подождем снаружи, — сказал Дан глеллам, открывая дверь.

Он поглядел на злое лицо Марана, который неподвижно стоял посреди коридора, засунув руки глубоко в карманы, и заметил:

— Землянин на твоем месте крепко выругался бы.

— Торенец тоже, — проворчал Маран.

— Но не ты, — засмеялся Дан.

— Не я, — ответил Маран серьезно.

— А почему?

— Да воспитание не позволяет.

Дан вытаращил глаза.

— Воспитание? Ты имеешь в виду свою мать? Я помню, ты как-то обмолвился, что она была из хорошей семьи.

— К тому моменту, как я появился на свет, о подобных вещах давно никто не вспоминал. Да и когда бы моя бедная мать меня воспитывала… Нет, Дан. Я имел в виду совсем другого человека.

— Опять Мастер?

— Ну а кто же? Мы с Поэтом были такими же мальчишками, как все прочие. И, подобно всем мальчишкам, не чурались всяких выражений. Правда, не при Мастере. Но он как-то случайно услышал. И сказал: «Тот, кто произнесет еще хоть одно бранное слово, больше не переступит порог моего дома».

— И вы перестали их произносить?

— Да, Дан. С той самой минуты.

— И даже на расстоянии?

— Даже.

— Удивительно!

Маран только улыбнулся.

— Нет, я все-таки не понимаю. Он же не ходил за вами всюду, чтобы… Не понимаю.

— Знал бы его, понял бы. — Маран вздохнул. — «Он человек был в полном смысле слова, уж мне такого больше не видать», — продекламировал он вдруг.

— С ума сойти! — сказал Дан. — Он уже цитирует Шекспира!

— А почему бы мне не процитировать Шекспира? — спросил Маран.

— Ну…

— Хочешь на спор прочту тебе наизусть «Быть или не быть»?

— Нет уж! От тебя всего можно ожидать!