Все живы

Вчера случилось очень странное происшествие. Я не хотел об этом писать, но сегодня понял, что надо разобраться. Смутно на сердце, и радостно одновременно. Но начну по порядку. Я вызвался оттащить пустые выварки к речке, чтобы их Вася (это наш самый здоровый в команде) хорошенько оттер песком. А потом мне захотелось пройтись вдоль берега. Простыню накинул на плечи, как плащ, иду, гуляю. На берегу хорошо, никого нет. И я так увлекся прогулкой, что незаметно повернул вместе с дорогой вправо. Там такой как бы заливчик получился. Я еще дальше прошел, глядь – на песке одежда женская сложена так аккуратно. Я глаза поднял – точно, выходит из воды девушка, плечи мокрые блестят, а больше ничего не видно от солнца. Только собрался уйти потихоньку, чтобы ее не смущать, а тут сердце как заколотится! Не смог я уйти. А она выходит из воды, так медленно, спокойно, и прямо на меня. То есть я-то ей виден, а она мне нет, только солнечный силуэт вокруг фигуры. И я уже знал, что это Люся. Иначе с чего бы в груди как в кузнице работа шла? Я стою, как истукан, смотрю во все глаза. Конечно, это Люся была. Какая же она красивая! Я тапки свои дурацкие на песок сбросил, в воду ступил, вода у берега аж теплая! Люсе руку тяну, а она так быстро вперед пошла, на меня машет: «Стой, стой, мехвод, нельзя, ожоги замочишь!» Это она меня всегда так называла – мехвод. Я так ей сразу назвался – механик-водитель, то бишь. За руку мою ухватилась, и я вытащил ее на берег. Говорю, ты моя золотая рыбка! А она серьезно так на меня взглянула, прямо в глаза, и обняла меня крепко, а потом сама поцеловала. И опять взглянула. А глаза такие серьезные и даже грустные какие-то. Я ее обнял и повел от воды, там трава росла. Потом простыню свою дурацкую постелил и ее посадил. Она легла на бок и мне показывает, чтобы я рядом ложился. Я ее обнимаю, целую, а голова у меня кружится от ее нежной прохладной кожи. Бормочу какие-то ласковые слова. Совсем я с ума сошел. А она как-то вздохнула глубоко и на спину откинулась, и меня к себе притянула. Потом говорит – подожди, надо простыню убрать, а то я девушка, испачкаем. Тут у меня совсем голову снесло. Ну, хоть ума хватило не торопиться и быть осторожным. Потом мы с ней долго лежали рядом. Она смотрела на облака, а я на нее. А потом всё закончилось. Она сказала: «Уходи, я хочу искупаться». Я спросил, когда мы еще увидимся, а она ответила, что не надо нам больше видеться. Но она меня никогда не забудет. И вроде как сердито: «Иди, мехвод, иди!»

Я встал и говорю ей: «Меня Александр Петрович Лазарев зовут. Служу в танковой дивизии. Я тебя найду, когда война закончится». И номер сказал. А она опять повторила: «Иди, пожалуйста, иди». Я ее поцеловал и ушел. Только ночью понял, что это ведь я изменил Надюше, так получается. Но совесть совсем не мучает, просто грустно. Я другого не могу понять: что это такое вчера получилось? Почему она мне всё это разрешила? Может, она боялась, что я ее изнасилую? Да нет, совсем не похоже. Она знала, что я бы не стал. Но она меня не остановила. Даже наоборот. Наверное, это из-за войны? Не понимаю.

На фронт мне пора, вот что это значит. Завтра пойду говорить с доктором.

(Ну да, вот она, мама Бори, всё сходится! Ну надо же. А на фронт его не отпустят завтра, я прямо уверен! – Боря.)

17 сентября

Доктор сначала ничего не хотел слышать, но я тут уж тоже уперся. Тогда он вздохнул и сказал, что всё равно на фронт мне пока нельзя, рано. Что, мол, я могу не справиться с управлением после контузии, реакция замедленная. Придумал всё, наверное. Но сомнения у меня поселил. Велел прийти завтра. Интересно, что он надумает?

А у Люси фамилия Валеева, вот что я разузнал. Найду ее обязательно, когда война будет позади. А сейчас я запрещаю себе о ней думать. Постараюсь, по крайней мере.

(Ну я же говорил! Рано на фронт. Так, Валеева, значит. Запишем! – Боря.)

18 сентября

Пишу поздно вечером. Меня назначили автослесарем на автобазу! Это доктор через знакомых узнал, что там срочно необходим такой, как я. Прямо так и сказал: «Такой, как вы». Буду оправдывать доверие и долечивать ноги – мне целую бутыль дали какой-то прозрачной жидкости и еще пузырек белой бол-тянки. Порошков целый кулек. И велели найти самые широкие штаны, о чем я и сообщил на новом месте работы. Теперь веревкой подвязываюсь, такие широкие. Они плотные, из тонкого брезента. А рубашку мне доктор где-то раздобыл. С обувью хуже. Пока так и гуляю в этих серых тапках на босу ногу. Хорошо, что погода держится сухая. Ночую здесь же, на диванчике в конторе. Жарковато, правда, и с мухами беда просто. Зато есть керогаз и лампочка.

19 сентября

Задача номер один: купить (или как-нибудь раздобыть) одежду и обувь. Официально я нахожусь на долечивании почему-то, вчера узнал. Это в сопроводительной бумажке написано. И я должен через неделю зайти ему показаться. Хитрый доктор какой. Но я ему благодарен. А взяли меня как бы на испытательный срок, сказали. Потому что меня еще не очень выписали. В общем, я запутался. Пусть сами разбираются.