Всегда горячие гильзы

— Послушайте меня все! — еще раз призвал я. — Дэвид — нам не враг. И мне очень стыдно сейчас говорить в его присутствии. Мне стыдно признаться в том, что наше руководство, которому мы должны безоглядно верить, предало нас. Оно использовало нас в качестве пешек, которых приносят в жертву для того, чтобы более сильные фигуры делали свою игру. И лейтенант со своими парнями тоже был в нее втянут.

Я разжал ладонь и вытянул вперед, чтобы всем были видны жетоны.

— Четыре армейских жетона США были вшиты в наши куртки до того, как мы десантировались! Остап, четвертый жетон у тебя. Надорви подкладку!

Остап вздрогнул и начал рвать край куртки с такой одержимостью, словно ему за воротник заполз скорпион.

— Джонс Патрик… — прочитал он выбитую на дюралевой пластине надпись. — Группа крови вторая… Христианин…

— Напомни, Дэвид, что первым делом сделали с вами, когда взяли в плен? — спросил я.

— Сорвали жетоны…

— И это была главная цель вашего пленения! Жетоны плюс сама информации об исчезновении четырех американских военнослужащих! На этом ваша ценность исчерпывалась. Вас должны были убить всех, а трупы закопать так, чтобы их никто и никогда их не нашел. Жетоны были вшиты в куртки, которые мы надели после приземления. Так мы стали вашими двойниками, Дэвид.

— Но смысл?! — воскликнул лейтенант.

— Мы тоже обречены на смерть, Дэвид. Мы должны уничтожить склад, а затем уничтожены будем мы сами. Предполагаю, что нас сожгут дотла, чтобы трупы невозможно было идентифицировать. Уцелеют только жетоны. Произойдет так называемая «производственная авария», ради которой весь этот спектакль и задуман. Журналисты мгновенно распространят информацию, что на севере Афганистана американскими солдатами уничтожен склад с героином. И это станет сенсацией, настоящей информационной бомбой. Потому что всему мир известно, что американцы не трогают склады с наркотой.

— Не пойму, кому нужна эта бомба? — развел руками Дэвид.

— Тем, кто борется с транснациональной наркомафией. С американо-российской бандой. Информационная бомба спутает им все карты, начнутся взаимные подозрения и разборки. И, по идее, лидеры начнут выдавать себя.

Я протянул Дэвиду жетоны. Он долго смотрело на них, потом крепко сжал в кулаке.

— Проклятый склад, — процедил лейтенант. — Проклятые наркотики! Грязные деньги и грязная политика! Как я ненавижу все это!

— Черт возьми, командир, — произнес Смола. — Но почему ты не рассказал об этом раньше? Зачем ты это скрывал от нас? Мы чуть не прибили друг друга!

— Стыдно было, Смола, — признался я. — Стыдно было сообщить вам о том, что нас слили. Что с убийством Кондратьева все наши заслуги, наша преданность, верность и честь оказались не просто ненужными, но даже вредными и опасными для нового руководства. Мы оказались нужны только для того, чтобы сыграть роль обугленных трупов.

— Прости, командир, — не к месту повинился Остап. — Я не знал… Я не мог предположить, что все так… Значит, сука Фролов все знает?

— Думаю, что он не только все знает. Он — исполнитель финальной сцены, где мы должны будем превратиться в головешки.

– *лять!! Я убью этого урода!! — снова начал заводиться Смола. — Я из него самого активированный уголь сделаю!! Дай мне телефон!!

— Да подожди!! — крикнул Остап. — Ты сейчас не о том говоришь! Надо спасать жену командира!

— Вот ты и снимешь ролик, как я Фролову голову отрезаю, а потом ему же этот ролик и отправим! Дай телефон, я хочу узнать, где эта гнида прячется!

— Успокойся, Смола! — вмешался я. — Я думаю, что с моей женой все в порядке.

— Фотоколлаж? — предположил Смола. — Или это другая женщина, похожая на твою жену?

— Не фотоколлаж, и не другая женщина. Это реальный снимок моей жены. Но я увидел известный только нам двоим сигнал, который означает: «Со мной все в порядке, я выкручусь сама».

— Хоть убей, командир, — сказал Остап, глядя на экран смартфона. — Я не вижу тут никакого сигнала.

— Правый глаз нормальный? — подсказал я.

— Ну… как бы… как бы…

— Смелее, не обидишь!

— Вроде как косенькая немного твоя жена. На один глаз…

— Правильно. Косенькая. Но не всегда, а только сейчас. Маленькая клоунада. Она умеет так делать одним глазом. И это тот самый сигнал.

— Командир, ты так спокойно об этом говоришь, — покачал головой Смола. — Жену связали какие-то уроды…

— Не просто жену, — ответил я. — А жену офицера российского спецназа. Кроме того, в доме полно оружия, о котором никто не знает. Я уверен, что она выкрутиться. Я просто должен быть уверен в этом. Иначе, как жить и работать?

Глава 31

Ночь душила. Теплый, сухой воздух неподвижно лежал на земле. Глубокая, подвальная тишина угнетала. Ослепительно яркая луна светила на нас сбоку, словно настольная лампа в комнате для допросов. Я тыкал пальцем в дисплей смартфона, набирая номер, который пришел с сэмээской. Смартфон плохо воспринимал мой сухой и грубый палец, похожий на ветку окаменевшего саксаула, и набрать очередную цифру удавалось лишь с третьего раза. Я тыкал, ошибался, нервничал и начинал заново. Наконец, сигнал пошел. Я услышал гудки.

Первый раз за все время операции я звонил Фролову.