Всегда лишь она

Минни глубоко вздыхает, и Клэри преисполняется надежды. Сейчас та расскажет ей свою историю, и все вернется на круги своя – а это уже по крайней мере одна вещь, на которую она может рассчитывать в этом мире.

Однако то, что мисс Минни говорит дальше, выходит за рамки привычного сценария:

– Именно ради семьи я сказала Генри, что ему придется это сделать. Придется заставить эту девку молчать. – Минни продолжает смотреть в окно. Ее голос звучит тихо и ясно, когда она добавляет: – Она собиралась рассказать всем о том, что между ними было.

Кровь Клэри застывает в жилах, и она с силой вцепляется в руль, пытаясь удержать ногу на педали газа, а машину на дороге. Она бросает взгляд на мисс Минни, ожидая, что та продолжит глядеть в свое окно, но вместо этого старушка смотрит своими помутневшими глазами прямо на Клэри.

– Она тебе нравится, знаю. Я думаю об этом с того самого дня, когда ты впервые пришла отвезти меня на прогулку. Ты и ведешь себя как она. Диковатая, не такая, как все. У нее не было таких татуировок, как у тебя, но она всегда творила сумасшедшие вещи со своими волосами и еще много чего. Необузданная, бунтарка. Из тех, кого мужчины так и норовят приручить. – Минни поднимает голову. – Кто-нибудь пытался приручить тебя?

Клэри заставляет свое лицо оставаться спокойным и не выражать никаких чувств.

– Н-нет, – запинается она.

Не найдя подходящего места, Клэри в три приема разворачивается прямо посреди дороги. Она едва ли не молится, чтобы приехал полицейский и спросил ее, какого черта она творит, дабы скорее убраться подальше из этой машины и от этой сумасшедшей старухи.

– В тот день он рассказал мне все, – продолжает Минни, словно не замечая, что Клэри изменила свой маршрут и находится на грани нервного срыва. – Он сказал: «А не прокатиться ли нам, Сахарок». И я знала, что будет дальше. Я подозревала. Он просто признался во всем, пока мы ехали. Рассказал мне о той девчонке, которая на нас работала: как она соблазнила его, сбила с пути истинного. Сказал, что он должен играть в открытую, потому что она угрожала, что всем расскажет. Сказал, что у нее есть доказательства, что она может принести нам серьезные неприятности. И что ему нужно все исправить, что он сделает все что угодно. Он так и сказал: «все что угодно», и он действительно имел это в виду.

Мы ехали прямо по этой дороге, и день стоял прекрасный. И мы говорили о разных вещах, о тех вещах, что вроде и не имеют особого значения, но почему-то всегда о них говоришь. Так в то время казалось – надо о них говорить, стоит того. Потом мы пошли смотреть бейсбольный матч Нила. А после игры он оставил меня дома и пошел искать ее. Она разбила лагерь ночью, используя снаряжение из нашего магазина. Он сказал, что точно знает, где она будет, и убедится, что со всем покончено. Я, конечно, понятия не имела, о чем именно он говорит. Я поняла это позже.

Сердце Клэри стучит так громко, а тело дрожит так сильно, что она опасается панической атаки, которая не даст ей вернуться в дом, где сейчас Глиннис. Она говорит себе, что ей во что бы то ни стало нужно туда попасть, высадить Минни из машины, чтобы позвонить Хэлу Йорку, мужчине, которого любит ее мать, и рассказать ему, что она только что услышала. Она вжимает в пол педаль газа, и машина набирает скорость.

Минни качает головой.

– Тебе известно, что в ту ночь с ней была маленькая девочка? Мы всегда ужасно боялись, что маленькая девочка скажет кому-то, что она видела, или узнает его. Но мы ничего не могли с этим поделать. Мы не могли обидеть милое дитя – слишком рискованно для нас обоих. Надо было просто надеяться на лучшее. И тогда это лучшее случилось: маленькая девочка сказала полиции, что это сделал кто-то другой. – Воцаряется тишина, а затем Минни продолжает: – Она приходила сюда на днях, чтобы отвезти меня. Ты это знала?

Не сводя глаз с дороги, Клэри заставляет себя кивнуть.

– Я тогда сказала ей, что знаю, кто она такая. Но не думаю, что она сообразила, о чем это я. – Минни щелкает языком. – Теперь эта маленькая девочка мертва. – Она качает головой. – Какая жалость.

Минни раздумывает о сказанном несколько минут, а затем поворачивается и смотрит на Клэри, пока та наконец-то заезжает на подъездную дорожку дома старухи.

Клэри паркуется и, пошатываясь, выбирается из машины, как можно дальше от подернутого катарактой взгляда Минни, а потом падает на четвереньки в полосу придорожной травы. Пахнет землей и зеленью, а былинки щекочут ее нос. Клэри тошнит. Рвет.

Глиннис выбегает из дома.

– Бедная, – причитает она. – Я не должна была позволять тебе катать маму сегодня! Я знала, что это чересчур!

Глиннис нависает над Клэри, пока та сплевывает в траву, ведя себя так, будто не замечает в поведении Клэри ничего особенного.

– Мама расстроила тебя? Она сказала, что собиралась о чем-то с тобой поговорить, но я не обратила на это внимания. Я просто решила, что она будет рассказывать тебе ту же историю, что и обычно.

Глиннис заламывает руки и продолжает тараторить: