Всегда только ты

— Что ты будешь делать? — спрашиваю я у своего отражения.

Мой образ жизни так долго меня устраивал. Мне было спокойнее скрывать свои эмоции, разумно распоряжаться своим сердцем, действовать практично, контролировать и сдерживать. Безопасность позволила мне забыть боль прошлого.

Мой дом переполняется тишиной. Отягощённая тяжесть просачивается с углов, такая же суровая и озаряющая, как и луна снаружи. Дискомфортный вопрос вгрызается в мою грудь и пронзает сердце.

Что, если выстроенная мною жизнь, которая должна была меня освободить, всё же превратилась в тюрьму?

Глава 18. Рен

Плейлист: Vance Joy — Saturday Sun

Я проснулся с убеждением, что прошлый вечер был сном. Но потом я выбрался из кровати, по дороге к ванной прошёл мимо корзины с грязным бельём и застыл, заметив на коленях своих брюк следы грязных лап и травы. И всё нахлынуло обратно.

С поразительной мощью.

Я сказал ей. Я правда ей сказал. Я прислушался к ошеломляющей интуиции, к неоспоримому голосу в моей голове, твердившему, что надо сказать.

Потому что вопреки туману в моём побитому мозге тем вечером, я знал и помнил, что не просто держал Фрэнки за руку. Фрэнки тоже сжимала мою ладонь и прошептала что-то, что я не мог припомнить, но я запомнил, как это звучало. Она говорила печально. С надеждой. С нежностью.

Зная, что она поцеловала меня, и как мы говорили на пляже, и каким заботливым было её прикосновение в отеле. И ещё всё то, что она сказала той ночью, когда мы ели еду на вынос… мои братья заявили, что если это не поведение женщины, у которой есть к тебе чувства, то они вообще не знают, что это такое.

Я не мог вынести мысли, что Фрэнки может чувствовать что-то ко мне и сомневаться, чувствую ли я то же самое к ней. Преимущества обмана уже не перевешивали риски.

Так что я сказал ей, что хочу её. Что хотел её годами. Её глаза широко распахнулись. И я по глупости стоял там пять бесконечных секунд, надеясь, что может, она прыгнет в мои объятия, смеясь как сумасшедшая, и мы будем целоваться под звёздами.

Вместо этого она моргнула. И сглотнула. Медленно.

Так что я ушёл и нервно учащённо дышал всю дорогу до дома. Затем принял достаточно седативного, чтобы вырубить лошадь, и попрощался с сознанием на несколько часов.

Теперь, когда я захожу в наш тренировочный корпус, мой живот скручивает узлами. Я еле затолкал в себя протеиновый батончик на завтрак и отказался от обычного кофе со льдом, потому что моё сердце и без кофеина готово выскочить из груди. Входя в здание, я вынужден делать глубокие медленные вдохи, чтобы не вспотеть от паники.

— Доброе утро, лапочка, — Милдред улыбается поверх своих очков-полумесяцев, расположившись за столом на входе.

— Доброе утро, Милли, — я ставлю на её стол горячий стаканчик на вынос. — Как обычно.

Она хватает свой кофе, снимает крышку и делает большой смакующий глоток.

— Ах, вот это дело. Сколько я тебе должна?

— Ты всегда это спрашиваешь, и я всегда отвечаю одно и то же, — дважды хлопнув ладонью по её столу, я начинаю уходить.

Милли улыбается.

— Хороший ты, Рен.

Прежде чем я успеваю ответить, новый голос разносится по помещению.

— Зензеро.

Я резко разворачиваюсь.

Фрэнки.

Как она умудряется становиться ещё очаровательнее с каждой нашей встречей? Что в её одежде для тренировочных дней (мешковатые толстовки и облегающие лосины, длинные тёмные волосы в конском хвосте) так цепляет меня? Это потому, что когда она одета так, я представляю, что вижу её мягкую сторону, нежную женщину с опущенными стенами, которую я так редко видел за мощным фасадом, застёгнутым на все пуговки?

— Привет, — шепчу я.

Она улыбается, и это ударяет меня прямо в центр груди. Её улыбки такие редкие. Каждая кажется победой.

— Привет, — тихо отвечает она.

Сипло сглотнув, я тру шею сзади. В холле так тихо, что можно услышать слабое эхо голосов парней аж с другого конца здания.

Откашлявшись в кулак, Фрэнки подходит ко мне ближе.

— Я хотела спросить, есть ли у тебя время пообедать после тренировок в зале и на льду сегодня утром?

Моё нутро сжимается. Я всматриваюсь в её глаза, но они непроницаемые. Она хочет мягко отказать мне за обедом? Или… возможно, сказать мне то, что я хотел услышать всего-то несколько лет? «Я тоже тебя хочу».

— Конечно, — выдавливаю я наконец. — Просто назови место.

— Я не привередлива. Ты выбирай.

Нас прерывает тоскливый вздох. Мы оба поворачиваемся и смотрим на его источник.

Милли невинно моргает за своими очками.

— Не обращайте на меня внимание. Просто не каждый день увидишь молодую любовь…

— О, мы не…

— Это не…

Мы с Фрэнки говорим наперебой, затем одновременно останавливаемся и одинаково краснеем.

— Ладно, — тихо говорит Фрэнки, заправляя волосы за ухо. — Обед.

Она проходит мимо меня, оставляя меня одну с Милли, которая внезапно очень увлечена чем-то на мониторе компьютера.

— Милдред.

Она щурится в монитор, избегая моего взгляда.

— Да, дорогой. Чем я могу тебе помочь?