Всегда только ты

Я опираюсь локтями на край стола, опускаю лицо так, что ей приходится посмотреть мне в глаза. Знаю, мои радужки иногда пугают людей, особенно если я не моргаю. Это мамины глаза. Светлые и серебристые. Неожиданное сочетание с моими волосами. Немножко неестественное. Весьма запугивающее.

Милли смотрит мне в глаза и шумно сглатывает.

— Впредь не буду лезть не в своё дело.

— Превосходно, — оттолкнувшись от стола, я добавляю через плечо: — Больше никакого вмешательства, Милдред. Ни упоминаний конфиденциальных встреч Клуба, ни индикаторов «проверьте двигатель» или свечей зажигания, ни соседних номеров в отелях, иначе на следующее собрание Клуба пойдёшь пешком.

Она гогочет.

— Мы оба знаем, что ты слишком добрый, чтобы сдержать такую угрозу, но хорошая попытка, лапочка.

Она права. И временами мне хочется, чтобы я не был таким чертовски предсказуемым.

* * *

— Что возьмёшь? — Фрэнки смотрит в меню и кусает губу. — Слишком много вариантов.

Я поднимаю взгляд от телефона, где по кругу воспроизводится мем, который, как с радостью сообщил мне Энди, стал популярным: как я наелся льда и одновременно забил гол. Тот самый гол, когда 27-й поставил мне подножку. От мема за версту несёт Фрэнки. Она делает такие время от времени, и они всегда набирают популярность.

— Франческа.

— Хм? — она наконец-то поднимает взгляд. — Что? Я пытаюсь выбрать бургер, Бергман. Ха. Понял, да? Бургер. Бергман.

Я разворачиваю телефон, чтобы она увидела мем.

Ей хватает совести залиться румянцем, и кончики её ушей делаются ярко-розовыми.

— А, эта маленькая старенькая штучка.

— Ох, Фрэнки. Тут нет ничего маленького или старенького. На самом деле, всё весьма свежее и огромное. Настолько, что можно даже назвать популярным.

— Дай сюда, — бормочет она. Выхватив телефон из моей руки, Фрэнки разворачивает его к себе.

— Не может всё быть настолько плохо… — все краски отливают от её лица. — Ладно. Всё настолько плохо.

Я прикусываю губу, стараясь не выдать, что на деле меня это не беспокоит. На самом деле, мем кажется мне правда смешным. Фрэнки не просто сделала из моего падения зацикленную гифку, она также добавила маленькую гифку бейсбольного судьи, показывающего соответствующий жест, и слова «ЗАСЧИТАНО!».

Это остроумно. Я понимаю, почему всем нравится. Я выгляжу в точности как бейсболист, который скользящим падением приземлился на базу. Вот только я забил гол, чтобы выиграть серию плей-оффа. И хоккей примерно в восемьсот раз интереснее и сложнее бейсбола. Но это я уже отхожу от темы.

Фрэнки сипло сглатывает и барабанит пальцами по столу.

— Рен, прости, я никогда…

Я накрываю ладонью её дёргающиеся пальцы. Мой большой палец мягко гладит её ладонь под моей рукой, чтобы никто не видел интимность этого жеста.

— Я не против. Просто подшучивал.

Когда она смотрит на меня, её ресницы выглядят влажными.

— Я чувствую себя ужасно. Ты говорил, что в школе был огромным задротом, и я могу предположить, что это означает, что над тобой много подшучивали…

— Ну не прям уж много…

— А я тут делаю то, что заставило всех смеяться над тобой…

— Фрэнки, — я мягко сжимаю её ладонь, слегка опешив от эмоциональности её реакции. Знакомая мне Фрэнки лишь закатила бы глаза и сказала мне «смирись, рыжик». — Мне правда всё равно. У меня весьма хорошая жизнь. Если некоторые уловки в соцсетях включают смех надо мной, то моя любовь к игре и стилю жизни, который мне даёт хоккей, более чем компенсируют это.

Наконец, Фрэнки расслабляется. К её щекам возвращается нормальный цвет, плечи опускаются.

— Ладно.

— Вот и хорошо, — я отпускаю её руку. Отпив глоток воды, я улыбаюсь ей поверх стакана. — К тому же, мой гол привёл к победе в серии. Ну типа, это падение было практически героическим.

Её губы подёргиваются.

— Героическим. Ну да.

Я не сдерживаюсь и смеюсь, приподнимая ворот толстовки, чтобы прикрыть рот. Лицо Фрэнки озаряется широкой улыбкой, которую она прикрывает ладошкой.

Но недостаточно быстро. Буквально на долю секунды я замечаю ту широкую, несдержанную улыбку Фрэнки. И это стоит каждого ужасного мема со мной, который она только могла бы сотворить.

Когда наш смех стихает, я замечаю, что некоторые люди пялятся на меня — на нас — и все не слишком скрытно снимают видео или делают фото.

И это напоминает мне кое о чём.

— Франческа.

Она опускает меню.

— Сорен.

Я понижаю голос и наклоняюсь поближе к ней.

— Надеюсь, я не оскорбляю твой интеллект этим вопросом, но ты же подумала о том, что нас сфотографируют вместе, да?

— Ага, — она поднимает меню и продолжает читать.

Приходит официант, подливает воды в наши стаканы. Когда он уходит, Фрэнки следит, когда он отойдёт на приличное расстояние, затем опускает меню.

— Что нам ещё несколько фото за обедом? — говорит она, отпивая воды. — Хоть это правда, хоть нет, люди так думают. Даже Дарлин купилась.

— Что?

— Сегодня утром она написала мне, сказав, что я могу быть честна с ней, и у меня не возникнет проблем. Видимо, она думала (особенно после твоего ответа на пресс-конференции), что мы с тобой вместе, — Фрэнки хрюкает, затем делает ещё глоток воды. — Она сказала, что по фото это видно. Уморительно, да?