Всегда только ты

— Так и будет, — шепчу я, прижимаясь щекой к её макушке. — Обещаю. И я не говорю подобные вещи просто так. Я обещаю, ясно?

Я покачиваю её в объятиях, пока её плач не стихает. Когда я мягко отпускаю её, Зигги выпрямляется, проводит ладонями по глазам и робко, нерешительно улыбается.

Передав ей пачку салфеток, я вместе с ней сморкаюсь и вытираю лицо. Наши глаза опухли от слёз, мы обе кажемся облегчёнными и уравновешенными, и воздух между нами словно прояснился как после сокрушительной грозы. Я тянусь к сумке и достаю ноутбук.

— Что ты делаешь? — тихо спрашивает Зигги.

Я улыбаюсь, поднимая экран и нажимая кнопку включения.

— Мы с тобой сейчас пойдём на мои любимые сайты со всякими сенсорными штуками и комфортной одеждой. Шопинг в моём стиле — прямо с дивана. Как тебе?

Она буквально сияет. Аккуратно подвигается по дивану, устраиваясь рядом со мной. Когда Зигги смотрит на меня, в её ярко-зелёных глазах блестит нечто, чего я не видела там прежде. Нечто маленькое и хрупкое, но неоспоримо присутствующее.

Надежда.

Глава 23. Фрэнки

Плейлист: Rihanna — Close To You

— Самородочек мой?

Голос Рена прокатывается по дому, эхом отдаваясь в его ванной, где я отмокаю в ванне, явно рассчитанной на гиганта. Нежного рыжего гиганта, по которому я абсурдно скучала весь вечер.

Его родители вернулись в дом первыми, но сказали, что Рен едет повидаться с Зигги, так что я дала дёру, забрала Паццу из своего дома и набрала себе пенную ванну здесь.

— Туточки, жеребец, — откликаюсь я.

Его смех низкий и тихий, но всё равно разносится по дому. Широкие твёрдые шаги становятся громче, пока дверь ванной не приоткрывается, и каблуки его классических туфель не начинают стучать по кафельной плитке.

— Жеребец, — говорит Рен, прикрывая глаза ладонью. — Я могу и привыкнуть к такому.

Сдвинувшись в воде, я убеждаюсь, что все стратегические места прикрыты пеной. Внезапно я на удивление стесняюсь. Может, потому что я ощущаю себя в шатком положении, немного не уверена. Может, Рен порадуется из-за того, что я сделала с Зигги и его родителями.

А может, и нет.

— Моя добродетель сохранена, — говорю я ему. — Можешь открыть глаза.

Опустив руку, Рен улыбается мне, и весь воздух вылетает из моих лёгких.

Я не видела этой улыбки прежде. Она более глубокая. Более сложная. Только так я могу её описать. Он мягко опускается на край ванны и играет с прядью моих волос, выбившихся из небрежного пучка на голове.

— Привет, — я поднимаю взгляд на него, подавляя нервный порыв задержать дыхание и скрыться под водой.

Просто он для меня так красив. И да, отчасти это потому, что Рен объективно красив, но тут есть нечто намного большее. В его глазах живёт доброта, в улыбке — готовность, и всё же некоторые из его улыбок особенные, только для меня.

Его рубашка безупречно белая, и каким-то образом это гармонирует с его бледной кожей и едва заметными веснушками на груди и шее. Его волнистые волосы взъерошены от быстрого душа после матча, борода быстренько причёсана, но нуждается в подравнивании, которого, конечно, не случится до завершения плей-оффа.

Моё нутро странно сжимается, я испытываю потребность броситься в его объятия, пока он улыбается мне в костюме и ослабленном галстуке, и его ничего не отделяет от моей наготы, кроме ванны с водой и быстро лопающимися пузырьками.

— Всего два гола, мистер Бергман, — я цыкаю с притворным неодобрением. — Я ожидала лучшего.

— Прошу прощения, — сухо отзывается он. — Фрэнки, — отпустив мои волосы, Рен кладёт ладонь на мою шею сзади и мягко массирует. — Спасибо за то, что ты сделала сегодня.

— О… Эм. Да не за что.

Я краснею от смущения. Мне хочется раствориться. Позволить тёплой водичке поглотить меня.

Я никогда не умела принимать благодарность. Я как будто оказываюсь под ударом и получаю вдобавок дозу синдрома самозванца. Разве не любой сделал бы такое, будь у него возможность? Получать благодарность за нормальные поступки кажется странным.

Словно прочитав мои мысли, Рен медленно качает головой. Подавшись вперёд, он целует меня с абсолютной нежностью, пока его большой палец до безумия приятно гладит мою шею.

Когда он отстраняется, его глаза прикованы к моему рту. Он снова крадёт ещё один поцелуй, затем выпрямляется.

— Мне прямым текстом сказали, что ты должна прийти на семейную вечеринку в честь дня рождения Зигги, а если я тебя не приведу, мне не будут рады.

У меня вырывается искренний смех.

— Она такая хорошая, Рен.

Он кивает, его лицо серьёзнеет. Его ладонь опускается от моей шеи к плечу, пальцы прослеживают за капельками воды, стекающими по коже.

— Да, она такая.

— С ней всё будет хорошо. Мы сегодня о многом поговорили. Я просто не думаю, что твои родители (ни в коем разе не хочу их оскорбить) или психолог подходят к проблеме лучшим образом. Они всё ещё сосредотачиваются на точке её срыва. Но корни срыва Зигги не в её депрессии или тревожности. Это симптомы. Она страдала от депрессии и тревожности, потому что выгорела. А теперь надо работать на предупреждение, а не реагировать на то, что уже случилось.