Всегда в декабре

– Знаю, жить с родителями – не идеальный вариант, но я хочу, чтобы ты знал, это наше общее мнение. Ты всегда можешь остаться у нас, если еще не готов поехать домой или, если там не срастется, захочешь вернуться.

Макс понимал, о чем идет речь, понимал, что отец ни к чему его не подталкивает, и похлопал его по плечу. Они были примерно одного роста.

– Спасибо.

Он повернулся уходить, и тут отец заговорил снова:

– Просто мама беспокоится.

– Я знаю, папа.

– И, знаешь, она не станет давить…

– А ты станешь?

– Она тут все больше обрастает знакомствами, – тихим, ровным голосом продолжал отец. – Если бы ты захотел с кем-то пообщаться, продумать свои возможности, я уверен, она смогла бы свести тебя…

– Нет, папа. – Это прозвучало резче, чем следовало бы, и Макс вздохнул. – Слушай, извини, но мы это уже проходили. Это не значит, что я не ценю, просто…

Просто все это уже было раньше, когда он был подростком, и мама в особенности хотела, чтобы он поступал так, как она считала правильным – в частности, пошел в медицину. Но он не мог сказать об этом напрямик, не обидев обоих или кого-то из родителей.

– Просто я буду поступать по-своему, о’кей?

Отец внимательно посмотрел на него, точно что-то решая для себя, а затем медленно кивнул.

– Справедливо. Будь по-твоему. Только зайди к Эрин перед сном, хорошо? Не пожелать спокойной ночи такой девушке будет невежливо.

Он снова занялся диваном, а потому не видел, как Макс покачал головой. Что значит – такой девушке? А другим, значит, можно не желать?

И все же несколько секунд спустя он постучал в дверь Эрин. Она открыла уже в пижаме, но макияж еще смыть не успела. Без косметики Макс не видел ее давным-давно, лишившись этой привилегии, когда они расстались.

– Вот принес тебе, – сказал он, показывая на чай с мятой и надеясь, что она по-прежнему пьет его перед сном. С его стороны это было подношение, призванное показать, что он искренне благодарен ей за то, что приехала, а дальше – как пойдет.

Эрин улыбнулась, взяла кружку и открыла дверь чуть шире. Он вошел, но дверь за собой сознательно оставил открытой. Это была самая маленькая комната в квартире, и тем не менее она казалась довольно большой. Чемодан лежал открытым на зелено-коричневом прикроватном коврике, который он считал отвратительным, но матери, судя по всему, нравился. При виде одежды, сложенной аккуратными стопками, он слегка улыбнулся. Эрин явно собиралась переложить все в гардероб, хотя пробудет здесь только три дня.

– Ты в порядке? – спросил он. – Обживаешься?

Эрин кивнула, подула на чай и сделала глоток. Макс начал было качаться с пятки на носок, но, вспомнив, как это только что делал отец, одернул себя и кашлянул. Надо что-то сказать, а в голову почему-то ничего не приходит. Прежде такой неловкости между ними не возникало – даже когда они только-только расстались, им было довольно легко друг с другом. Но по какой-то причине в этот раз все казалось натужным, точно что-то необратимо изменилось. Возможно, дело в том, что они полгода практически не общались. В этом, а еще в том, что, когда они виделись в последний раз, Макс был почти не в себе, придавленный грузом того, что называлось печалью.

Эрин поставила кружку на ночной столик – о черт, мама водрузила туда цветы, причем желтые, любимого цвета Эрин, – повернулась к нему и взяла его руку – не ту, в которой он держал кружку – в свои. Он ощутил ее знакомый запах. Он у нее всегда был одинаковый, еще с университета, и отдавал лавандой, вероятно, это был запах геля для душа или другого средства, которым она пользовалась.

– Я волнуюсь за тебя, – тихо сказала она, покосившись на дверь.

– Знаю, – сказал Макс и чуть поморщился. – Извини. Мне следовало быть на связи. Я был слегка… в прострации.

Она энергично кивнула, и ее волосы, которые с момента их последней встречи стали длиннее и светлее, упали ей на лицо.

– Да, я прекрасно понимаю.

Но это было сказано так, что Макс усомнился. Испытывая напряжение в плечах, он отнял у Эрин руку, а затем похлопал ее по ладони, чтобы это не выглядело грубо. Ему просто хотелось, чтобы она – чтобы они все вели себя с ним по-прежнему и перестали ходить на цыпочках. Он решил отстраниться от случившегося как можно дальше, и остальные могли бы по меньшей мере уважать его решение.

Эрин шагнула к нему и обвила его руками за шею, так что кружка оказалась неловко прижатой к его груди и «дышала» на них паром. Эрин склонила голову, как делала всегда, ожидая его реакции:

– Я скучала по тебе.

Глаза у нее были голубые-голубые. Он почти забыл про это.

– Я тоже по тебе скучал, – кашлянув, сказал он, и это было правдой.

Он не был уверен, что говорит о том же, но он действительно ощущал ее отсутствие. Эрин по-прежнему смотрела на него, точно ждала какого-то решения. Он помедлил, затем наклонился и легко коснулся ее гладкой щеки. Потом отстранился и поднял кружку, как бы провозглашая тост. Уголок ее рта скривился.

– Спокойной ночи, Эрин.

С этими словами Макс закрыл за собой дверь и протяжно выдохнул.

Глава 13