Всего лишь я

Стражник непонимающе уставился на здоровяка, несколько раз моргнул и, хлопнув себя по лбу, скрылся за той самой, не замеченной накануне Трафо дверью. Вскоре он вышел, держа перед собой шкатулку. Подойдя к Столбовому, протянул ее ему. Здоровяк небрежно откинул крышку и извлек карту-стража, которая тут же и утонула в его огромной лапище.

– Печать, – вновь он напомнил о чем-то забытом стражнику.

На этот раз тот не застыл, а опрометью ринулся к столу, извлек из ящика объемную книгу, зашелестел страницами.

– Вот! Вот тут, – стражник приложил палец туда, где, по его мнению, было самое место той печати.

Столбовой не спеша подошел, извлек из мешочка, притороченного к поясу, синего цвета шайбу, прижал к ней массивную печатку, венчавшую его большой палец, и прижал к листу.

– Мы уходим, – объявил Столбовой, и дверь Южной башни открылась.

Трафо взглянул на мир другими глазами; и небо сегодня синело ярче обычного, и ветерок ласкал лицо, как руки матери, и дышалось так, что казалось невозможным надышаться. Приближение неминуемой (чего себя успокаивать, следует принять действительность) казни обострило тягу к жизни. Отсюда и все эти нахлынувшие чувства.

Теперь, выйдя на улицу, Трафо понял, о какой колонне говорил Столбовой. Недалеко от входа в башню подобно громадным лошадям-тяжеловесам стояли шестеро Столбовых, вяло переминаясь с ноги на ногу. Как только процессия показалась из дверей, служивые подтянулись, задрали подбородки к небу, вытянулись по струнке. Четверо сопровождающих Трафо, Кайса и Тайю слились с ними, образовав странного вида строй с местом для арестантов по центру. Огромная ладонь главного в этом отряде Столбового придала ускорение замешкавшимся узникам.

– Я сказал! Вы слышали! Вобью в плечи!

– Ты ее отобьешь так, что вбивать будет нечего, – не удержался от реплики Кайс, потирая затылок.

Процессия тронулась. Встречные прохожие шарахались от Столбовых, как от огня. Возницы спешили свернуть в проулки, а коль не имели такой возможности, то просто останавливали вечно уставших коней своих, слезали с козел и, понурив взгляд, ждали, пока колонна проследует дальше.

Трафо смотрел по сторонам —благо никто за это по голове не бил —пытаясь понять, где же они сейчас находятся. Судя по всему, этой же дорогой их вели сегодня ночью в каталажку. А что дальше? Они пройдут тем же маршрутом, или во дворец есть более короткий путь? И вновь, словно читая его мысли, на этот вопрос ответил Кайс:

– Мы не дойдем до базара. Сейчас там не протолкнуться. Поведут параллельной дорогой.

Чуть помолчав, он продолжил едва слышно:

– Там много примыкающих улочек. До богатых домов мы не дойдем. Будет шанс – беги.

Трафо едва заметно кивнул, заметив, что один из Столбовых, вышагивающий слева, пристально наблюдает за ними.

– Что смотришь? – вскипел Кайс. – Не видишь, молитвы читаем.

– А по заду? – флегматично отозвался воин, показывая на хлыст,заткнутый за пояс.

Обошлось без задовредительства. Дальше шли молча.

Чем ближе они подходили к базару, тем больше людей встречалось на пути. Торговки зеленью от страха задирали объемные корзины над головами и так замирали, смешно открыв рты. Самые сердобольные женщины в Набакисе— торговки зеленью. Это известно всем.Они были поразительно похожи одна на другую: все в теле, с широкими добродушными лицами на маленьких головках, которыми торговки в данный момент жалостливо кивали, скорбно скривив губы. Худые, словно приведения, ремесленники, толкающие перед собой тележки с товаром: тут тебе и горшки из глины, и мотыги, и колеса, обитые железом по ободу и просто деревянные. Да, товар дневных торговцев заметно уступал красками и содержанием товарам ночных продавцов веселой жизни. Но только в глазах у этих бедных, по сути, людей читалась жалость к арестантам, чего нельзя было заметить у редких толстосумов. Некоторые из богатеев даже прикрикивали на Трафо и его спутников, потрясая пухлыми кулачками.

Кайс больно стукнул Трафо кулаком в бедро. Тот уставился на лжемонаха в недоумении, но Кайс, казалось, не обратил на этот взгляд никакого внимания, продолжая переступать ногами по мощеной булыжниками дороге. Как только Трафо решил, что это Кайс из вредности позволил себе такое, как в бедро прилетело еще дважды. Трафо собрался уже ответить нахалу, и даже стал примеряться, как бы ловчее заехать тому в ухо, но тут его внимание привлекло некое движение под самой стеной дома, что находился слева. Там дурным голосом завыл сидевший на земле нищий. Выставив одну ногу перед собой, спрятав другую под седалище, нищий закинул голову к небу и выл. Стоило медяку звякнуть о дно кружки, выставленной им же перед собой, как вой прекращался.