Всего лишь интервью? (СИ)

— Витя, ты даже не представляешь, через какую боль проходит женщина, когда рожает. Мне Оля говорила, но даже по её словам я понял, какая это адская пытка. А ты смеёшься.

— Ладно, правда твоя. Но вообще… Тревожно мне за Юлю. От неё ни слуху ни духу со вчерашнего утра. Поговорили мы тогда, и всё. Я ей звонил раз двести — трубку не берет, — Витя взял дочку на руки.

— Не накручивай себя раньше времени. Юля сейчас в стране, где военные действия. Могли долбануть по проводам, и связь пропала. Может, Юля уже в самолёте летит к нам, на полной скорости.

— Дай Бог. Белый, подай ножницы, я куклу распакую. На столе лежат, если что.

— Вижу.

Насте, казалось, не нужна была распаковка: она играла уже с запечатанной куклой. Витя еле вырвал игрушку из рук девочки и начал разрезать коробку. Красавица была вызволена из плена, и Настя радостно взяла её в руки, не желая расставаться.

— Ребёнок доволен. Спасибо, Сань.

— Пустяки.

Телефон в прихожей зазвонил противной трелью. Витя побежал к нему, надеясь, что это Юля. Действительно, звонок прошёл, как международный.

— Юля? Господи, я тебе второй день дозвониться не могу! Ну где ты? Мы тебя ждём!

— Виктор, это не Юля.

Мужской голос на том конце провода уже шокировал Витю. Радости поубавилось.

— Что произошло? Дима, ты? — Уже не так бодро спросил Пчёла.

— Да, я. Дима Глушков. Юля уже в Москве.

— Так а чё к нам не поехала? — Воскликнул Витя. — Сразу на работу помчала что ли?

— Нет, Витя. Юля в реанимации. У неё два огнестрельных ранения. В бедро и спину. Буквально вчера это произошло. Мы попали под обстрел. Жуть что творилось…

Далее голос Димы доносились отдалённо до слуха Пчёлкина. Два слова, стоящих рядом — Юля ранена — выбили его из колеи. Коленки подкосились. Пчёла сел на пол в прихожей, потеряв способность, да и вообще какое-либо желание двигаться.

— Прости.

— Пошёл ты, козёл!

Пчёла кинул трубку и тяжело задышал, хватаясь за голову. Белый подошёл к Вите и аккуратно коснулся его плеча, спрашивая:

— Что-то случилось?

— Юля… Она… Она… Сука, за что… — Витя закрыл лицо ладонями. Он не мог объяснить внятно ничего. Слёзы душили горло, крик грозился вырваться прямиком из души.

— Жива хоть? — Осторожно спросил Белый.

— Ранена.

— Тогда есть ещё надежда, Вить! Ранена — не умерла. Мы ей поможем, слышишь? Потребуется кровь — я отдам, хоть всю вылью из своего организма. Не хватит моей — обращусь к народу. Не хватит спецов — подтянем лучших. Просто не бойся, слышишь? Верь до конца.

— Я не могу… Саша, я с ума сойду… — Пчёлкин обнял себя за колени, покачиваясь. Его глаза немигающим взором впились в Белова, тому даже стало не по себе. Белый поднял Пчёлу с пола и отвёл обратно на кухню.

— Пчёлкин, посмотри мне в глаза.

Белый сел напротив Вити. Он послушно выполнил указание друга.

— Послушай меня сейчас внимательно. Юля очнётся. Она справится. Она сильная девушка. Мы подтянем лучших врачей. Юля проснется. Она встанет на ноги. Потом мы все вместе отправимся на каток. Затем наши девочки оторвутся на концерте. Будет ещё Юлино интервью с Бутусовым из «Наутилуса». Слышишь меня? Верь мне, Витя! — последнюю фразу Белый почти выкрикнул, пожав мокрую от волнений руку Витю.

— Это кара мне за мою жизнь. За то, что я творил… Сколько я Юле дерьма делал…

— Доброе утро, Пчёлкин, — Белый ухмыльнулся. — Мы с Косом сколько говорим об этом.

— Но Бог не может забрать у Насти маму, значит, всё будет хорошо, — Витя зарылся руками в свои кудри. Настя, ничего не подозревающая, играла с куклой, кормила её с ложечки и радостно гукала.

На следующее утро новость о ранении Юли шла по всем общенациональным каналам в разрез с новогодними передачами. Уже поздно было менять сетку телевещания.

Юлино тело можно было выставить в музей анатомии. Его разрезали вдоль и поперек, проводя сложные, серьёзные операции. Врачи не теряли надежды, но процесс становился всё сложнее. Юля лежала на койке, а к её телу примыкали провода, трубки, будто Юля была не человеком, а сложной электронно-вычислительной машиной. В которой не было души, только лишь алгоритмы и заложенные программы…

Витю поначалу не пускали к ней, хотя он тыкал в лицо врачам свидетельством о браке, о рождении Насти. Пчёлкин стоял напротив реанимации, приложив руку к стеклу и через него смотря на свою жену.

— Ладно, проходите, — услышал Витя голос под ухом. — Я вижу, вы действительно переживаете.

— Дай Бог тебе здоровья, — Витя похлопал главврача по плечу и зашёл в реанимацию тихонько, на цыпочках. Он сел на стул возле Юли, не смея поднять на неё глаза. Посмотреть на то, что с ней стало, казалось страшным испытанием. Пчёлкин не был готов к нему морально.

— Солнце так ярко светит, не правда ли? Хотя декабрь на дворе… — Сказал Пчёлкин, зная, что ответа не дождётся. Ответом ему служило лишь противное пищание аппаратов.