– Он ее не ненавидел, – сказал Бруно. – Наоборот, он ее любил. Она была… Она умерла не так, как вы думаете. Она просто плохо себя чувствовала. Беременность протекала очень тяжело. Она лежала в больнице. Она была…
– Но вскрытие не может лгать, синьор. И единичный случай такого ужаса… Не бывает в природе единичных случаев заражения кишечной палочкой, если это, конечно, не организовано преднамеренно.
– Он любил ее! Я не знаю…
– Нет? А как он объяснил вам, зачем ему бактерия?
– У вас нет доказательств, – ответил Бруно. – А я больше ничего не скажу.
– Ну, это, конечно, ваш собственный выбор.
Сальваторе открыл папки, которые ему принесли. Он показал Бруно его фото, где тот с серьезным видом общается с Лоренцо Мурой. Показал ему результаты вскрытия. Показал ему фотографии тела Анжелины. Наконец инспектор сказал:
– Неплохо бы спросить самого себя, заслуживает ли беременная женщина такой болезненной смерти?
– Он ее любил, – повторил Даниэле Бруно еще раз. – А это – то, что у вас есть, – ничего не доказывает.
– Просто набор случайных совпадений,
– Я немедленно требую адвоката, – сказал Даниэле. – Без адвоката я больше ничего не скажу.
Оказалось, что Сальваторе не возражает. Он уже получил от Бруно все, что хотел, и привел его в надлежащее состояние. Впервые готовность Пьеро Фануччи выдвигать обвинения практически без всяких доказательств оказалась благом.
Лукка, Тоскана
Адвокат Даниэле Бруно говорил по-английски, причем абсолютно как американец, и даже с американским акцентом. Его звали Рокко Гарибальди, и язык он выучил, просматривая американские фильмы. В Штатах юрист был всего один раз, рассказал он Барбаре, – останавливался в Лос-Анджелесе по пути в Австралию. Он был в Голливуде, посмотрел на цементные отпечатки рук и ног давно умерших звезд, прочитал их имена на Аллее славы… Но в основном он практиковался в языке, чтобы понять, насколько хорошо его выучил.
«Очень здорово», – подумала Барбара. Гарибальди звучал как смесь Генри Фонды и Хамфри Богарта. По-видимому, он отдавал предпочтение черно-белому кинематографу.
После неизбежного разговора на итальянском на проходной
Все это Барбара наблюдала, будучи на грани нервного срыва. Она никогда еще не видела, чтобы коп так разыгрывал свои карты.
– Старший инспектор… – сказала она сначала тихим и просительным голосом, потом «Сальваторе», потом опять «старший инспектор», хотя не понимала, как сможет остановить его, кроме как силой загнать его в угол, привязать к стулу и удушить.
Хейверс не имела понятия о том, что произошло между Сальваторе и Бруно в комнате для допросов. Во всем потоке итальянского, который проливался в этой комнате, сержант узнавала только отдельные слова, но никак не могла сложить все в единое целое. Она слышала, как «ДАРБА Италия» повторялось вновь и вновь, так же как и
Закончив чтение, Гарибальди опять заговорил с Сальваторе. На этот раз он хоть как-то включил Барбару в разговор, сказав:
– Я прошу
Барбара подумала, что любой английский адвокат потребовал бы этого прямо с порога. И когда она уже смирилась с тем, что процесс расследования значительно отличается в Италии от всего другого мира, это различие увеличилось еще больше.