Всей мощью огня

Боевые порядки соединений, в том числе и нашей 67-й гвардейской стрелковой дивизии, строились в два эшелона: в первом — два полка, во втором — один. Практика подсказывала, что именно при таком варианте можно рассчитывать на быстрый прорыв вражеской обороны и последующее развитие успеха без каких-либо существенных перегруппировок войск. Причем дивизиям для наступления назначались непривычно узкие полосы: ширина их в большинстве случаев не превышала 1,5–2 километров.

Хочу особо остановиться на распределении артиллерии. Ее у нас было столько, что на каждый стрелковый батальон, наступавший в первом эшелоне, приходилось фактически по одному артиллерийскому дивизиону. А всего на участке прорыва армии было сосредоточено 1956 орудий и минометов. На один километр фронта в среднем приходилось по 196 стволов. Гитлеровцы располагали куда меньшими силами — 14,8 орудий и минометов в среднем на километр фронта.

Мне, как командующему артиллерией дивизии, впервые пришлось принимать участие в планировании и подготовке такой крупной операции. Растерянности не было, но сомнений, откровенно признаюсь, в правильности своих действий, обоснованности расчетов возникало немало. В эти напряженные дни с самой лучшей стороны проявил себя начальник штаба артиллерии дивизии майор Аркадий Наумович Новоминский, оказавшийся опытный штабным работником.

Трудился он сутками напролет. Приляжет, бывало, тут же в штабной землянке на топчан, закроет глаза, а через полчаса, смотришь, снова склонился над картой. Что-то уточняет, что-то перепроверяет, о чем-то запрашивает полки и бригады. Потом, сделав определенные выводы, докладывает мне конкретные варианты. Причем докладывает так, что каждая мелочь имеет обоснование, солидную аргументацию. Случалось, в деталях наши мнения не совпадали. Тогда он, не вступая в дискуссию, говорил:

— Улавливаю вашу мысль, Георгий Никитович. Надо подумать.

А через полчаса подходил снова:

— Вы были совершенно правы, Георгий Никитович. Ваш вариант лучше, надежней.

Однако если выяснялось, что мое предложение не дает каких-либо преимуществ, Аркадий Наумович прямо говорил об этом и деликатно, в то же время твердо и непреклонно отстаивал свою точку зрения. Точно так же он поступал и в тех случаях, когда решал какие-нибудь спорные или сомнительные вопросы в штабе артиллерии корпуса.

Совершенно не исключаю, что кто-то скажет мне в ответ: такое в армии недопустимо, такого не должно быть, ибо, как говорит устав, приказ начальника — закон для подчиненных. А я отнюдь и не отрицаю этого. Да, отданный приказ — это закон, который надлежит беспрекословно выполнять. Но в ту пору, когда приказ лишь еще рождается, когда он обдумывается, когда командир, прежде чем сказать последнее слово, мысленно оценивает различные варианты, не только можно, но и обязательно нужно посоветоваться со своими заместителями, помощниками. И такой подход к делу, как я имел возможность неоднократно убедиться, ничуть не подрывает командирский авторитет. Напротив, значительно укрепляет его.

Очень помог нам в дни подготовки к решающему наступлению командующий артиллерией корпуса полковник Михаил Дмитриевич Румянцев. Он, будучи назначенным на эту должность одновременно со мной, тоже осваивал новые для него масштабы работы. И тем не менее всегда находил время для того, чтобы позвонить нам, а при малейшей возможности и заехать в дивизию. Войдет в землянку и, склонившись над какой-нибудь таблицей, начинает сам все проверять. Причем делал он это так, что у нас ни разу не появилось мысли о недоверии по отношению к нам.

Начало наступления было назначено на утро 5 октября. Но активные боевые действия начались раньше. Командарм решил провести разведку боем, которая преследовала, как обычно, следующие цели: захват отдельных опорных пунктов противника, уточнение конфигурации его переднего края, системы огня, взятие пленных для получения дополнительных, самых свежих разведывательных данных.

Для проведения разведки боем от полков вторых эшелонов каждой дивизии выделялось по одному стрелковому батальону, который усиливался минометами, двумя-тремя танками и взводом самоходных артиллерийских установок. Кроме того, в соответствии с планом каждый разведывательный батальон поддерживался огнем артиллерийского полка.

Подразделения, которым предстояло принять участие в разведке боем, примерно за сутки до начала общего наступления были скрытно выдвинуты на передний край. Окопы для них были вырыты в 200–300 метрах от врага только для стрельбы лежа, то есть на глубину 25–30 сантиметров. В полную готовность заблаговременно привели и все остальные подразделения, но в первую очередь те батальоны, которые должны были развить успех, если он будет достигнут в первые часы. Во время разведки боем предполагались активные действия штурмовой и бомбардировочной авиации.