Всей нечисти Нечисть

– Ты че, жид? – отстранился Виткас, осматривая Валимира с головы до ног.

– Нет, целомудренная дева Мария… – с иронией произнес Валимир. – Жид от слова жить, смерд от слова смерть, жид – это вампир и есть, а смерд – проклятый. А ты – горе луковое, потому что каждый день под мечом стоишь, а не уразумеешь. И слеп, и глух, и грех в себе несешь. Покайся, сын мой, и в ножки мои поклонись, или вот, к ручке приложись… – он протянул тыльную сторону ладони.

Виткас отстранился, Валимир усмехнулся.

– Был у меня период в жизни… Целый приход мне руку целовал, – признался он, вспомнив прошлое. – Проповедь читаю, а сам думаю: что за дребедень несу? Крутишься, как уж на сковородке, и к каждому слову придумываешь боголепное объяснение. Обыкновенный проходимец, который умел глаз вырвать и без руки оставить. И понеслась моча по трубам. Выгода немалая, целая организация на пустом месте – мешки не таскаешь, зарплата стабильная. Приходит человек и кается, советы какие-то спрашивает… Как у Бога… А я Бога не слышу, не вижу, не понимаю, потому что Бог в моем представлении интеллектуальным должен быть, уметь все царства мира показать, обнять, защитить, и каким боком не поверни, уж как-то сильно смахивает на Дьявола… И вот, приводят как-то ко мне одержимого бесом. Корчит его, голос из него выходит, а голос ну до того знакомый… Получается, не Дьявол, братки наши уселись на хребет. Выходит, я против Бога восстал? Через неделю приход оставил и вернулся в мир.

– Ты священник? – рассмеялся Виткас.

– Да-да, я был там, и видел, чем мои братья зарабатывают на жизнь, – неохотно признался Валимир. – Был… Да кем я только не был! – он тяжело вздохнул. – Кормить нас надо было, ну она и в глаз поплевать, и курицу зарезать, чтобы кровью помазать, и свечечкой обнести, и руками помахать, и на икону подсадить… Я бы, может, и вампиром стал, если бы барракуда моя не заболела, и бабка моя на нее всякую бяку не положила. Ее вызвали и заплатили хорошо, а как положила, поняла: здоровье внучка оставлять желает лучшего. И давай бабка бяку свою снимать, а она не снимается. Можно, конечно, переиграть, но для этого барракуда нужна, но вот вопрос, как до нее добраться? Обременила она себя богатым приданным и надежной охраной, и позволила себе печатать государственную валюту, а самый влиятельный вампир опозорил мою женушку, присвоив половину нашего с ней состояния.

– Всегда так, – согласился Виткас. – Бабка у нас одна была. Тоже лечила, а в семье умирали один за другим.

– Вот именно! Экстрасенсы всем помогают, кроме себя, потому что себя не смоешь. С тех пор я безутешен. Но за трудное время, проведенное в глубоких размышлениях, почему-то передумал становиться вампиром. Вполне устраиваю себя, как человек… Ты понял, что я тебе тут наговорил?

Виткас отрицательно покрутил головой, потом кивнул утвердительно.

– Я так и подумал, – рассмеялся Валимир. Но в голосе его прозвучало отчаяние. Он прошелся взад-вперед. – Я бы тоже не понял на твоем месте, будь я воспитан в традициях нравственной чистоты. Но когда я догадался, что жизнь повернулась ко мне задницей, я начал искать способ стать самым подлым и безнравственным типом. Поэтому мне все равно, чего ты обо мне думаешь. Если ты думаешь, что я герой, который бросится спасать утопающих, ту глубоко заблуждаешься, я сам за себя, но одному мне здесь не выжить, придется кого-то еще вытаскивать из этого дерьма.

– А чего не стал? Вампиром? – Виткас смотрел вдаль, на горы, и как будто не видел ничего. В глазах его застыло столько боли, что Валимир содрогнулся.

– Поздно спохватился, – признался он. – Говорю же, обошли меня. В принципе, я парень неплохой, из меня можно даже веревки вить… – и вдруг он упал перед Виткасом на колени, схватившись за край его куртки, зарыдал громко и безутешно, как не рыдал Виткас, когда узнал о смерти брата. – Я хочу жить! Я хочу жить! О, как я хочу жить! – слезы катились по его лицу крупными горошинами. – Я вчера двух друзей потерял, первый раз они у меня появились с тех пор, как брата потерял!

Виткас растерялся. Он испуганно смотрел на Валимира, пытаясь поднять его с колен, оглядывался на лагерь, в котором горн протрубил второй раз, созывая людей на работу.

– Перестань, перестань, нас увидят… Придумаем что-нибудь, ну, не реви… – голос Виткаса становился то мягче, то тверже, то умоляющим. – Ты же почти вампир!

Валимир поднялся с колен, став почти на голову выше товарища. Слезы мгновенно высохли. Он отряхнулся, усмехнувшись добродушно, и проворчал:

– Такой ты мне нравишься больше. Но именно так ты будешь рыдать, когда мы придем в лагерь. Припадешь к ногам Их Величеств и будешь умолять рассказать, как погиб твой брат, что он кричал, какими словами матерился, как долго бежал от лавины… И будешь целовать подолы… брюки ее будешь целовать: ах, Ваше Величество, как бы я хотел быть на месте брата своего, как он был горд, что умирал на ваших глазах, как я благодарен вам, мстить поклянешься тем, кто, не иначе, бомбу на той треклятой горе оставил… Ну, придумаешь, за что благодарить эту клыкастую сволочь. Или оборотней…