Всей нечисти Нечисть

– А зачем? – пожал плечами Виткас.

– Чтобы тебя не съели, дурень! – проворковал Валимир. – Вампирам молебны нравятся, они от этого дуреют. Подозревать перестанут. А то, вы, горцы, народ горячий, мало ли что… Они от тебя молитвы не ждут, а ждут, что ты правду начнешь искать, Оборотни вас, подрывников, тоже посчитали не слишком нужными, – он улыбнулся, решив не говорить другу, что слышал разговор. Наверное, известий для одного человека за одно утро Виткасу было достаточно. – Три горы прошли, а ни разу не понадобились, зато возни с вами, как ни с кем другим, и оружие при вас. Опасно такую группу держать под боком, когда факты насильственных смертей уже не скроешь. Двадцать восемь человек плюс еще шестеро ночью – это только начало. Значит, слабое звено. А теперь подумаем, что нам делать.

– Бред какой-то… Да нет, я верю, – мрачно произнес Виткас, глядя на дерево. – Но не укладывается в голове. Правда, все это смахивает на какой-то бред…

– Когда не знаешь, болит вот здесь, – Валимир прижал руку к груди Виткаса. – А когда знаешь, ужас – вот здесь, – он постучал себя по голове. – Сидишь, бывало, смотришь новости и видишь, пятнадцать тысяч человек – все в синяках, ползают в ногах нескольких тварей, которые обобрали их до нитки, и лица наглые, опьяненные кровью. А они осанну поют. А сто тысяч в год, которые вдруг теряют память… Немного, одна десятая доля процента, но десять лет – и вот уже один процент. Или четыре миллиона наркоманов, которые сделать с собой ничего не могут? Или миллион сумасшедших, с повышенной половой активностью? Или пять миллионов сирот, у которых родители с пробитой головой? А пять миллионов бездомных, которые не могут вспомнить, как на улице отказались? А двадцать миллионов обманутых вкладчиков, которые картинками и посулами соблазнились? – Валимир тяжело вздохнул. – Всему есть причина и законное следствие. Вот такие твари посадили их на иглу, выжгли мозги электрошоком, бьют дубинками, чтобы одну мерзость заменить другой. А церковь все видит, все понимает – и рассуждает так: половина смертники, зато половина паства. Пир во время чумы. И заткнул бы глаза, закрыл уши, но враг стоит и прямо, и за спиной. А ты бежишь, бежишь… И вот смотрю и думаю, или враг повсюду, или на месте стоял все время, или бегу той же дорогой, по которой враги бежали. Черт, надо же было так вляпаться!

– Если знал, зачем пошел? – раздраженно бросил Виткас.

– На драконов хотел посмотреть. Понять, что они собой представляют, – признался Валимир. – И тут я не умнее тебя. Видеть мало, надо знать, что с этой нечистью делать. Проблема у нас.

– А что нам делать?

Виткас осунулся. Он был напуган и расстроен. Наверное, что-то да до него дошло, или посчитал, сколько смертей прошло мимо.

– Вот тут я сам, знаешь ли, в полной растерянности, – задумался Валимир, беззаботно сунув руки в карман. – Скоро полнолуние, оборотни уйдут за Маней и Борзеевичем. Если балом и вправду правит Дьявол, думаю, троица убьет их всех. Бог не такие армии ложил к ногам пророков, – обнадеживающе приободрился он. – Ну, или завалят Маньку и Борзеевича, – он сник. – Пророки долго не живут. А нам это ох как не на руку. Мне бы узнать, чем они там Дьявола зацепили… – Валимир кивнул на дерево. – Столько лет прошло, а он все еще из кустов плюет!

– Откуда знаешь, что Дьявол тот самый Бог? – подозрительно прищурился Виткас.

– А какой еще Дух мог бы сказать про себя: «Я Жив!» – и прийти к человеку и помучить его вот так?! – он с пренебрежением кивнул в сторону лагеря. – Видел бы ты… Сколько ненависти должно быть у Бога, чтобы вот так напоследок открыть глаза и закрыть их! А огонь и сера? Оружие-то у Бога и у Дьявола одинаковое! Огонь – вот он! И сколько бы не бегали, серость наша впереди нас бежит… – Валимир в сердцах зло сплюнул. – Видел я этого Дьявола пару раз! – признался он неохотно. – Перебросились мы как-то в картишки разок…

– С Дьяволом?! – брови Виткаса поползли вверх, он снова смотрел на Валимира, как на сумасшедшего.

– Я на картах собаку съел, и вот сажусь играть, – рассмеялся Валимир. – Мужик так себе, пальцы едва гнутся. И раз он у меня выиграл, и второй, и третий… Ну, думаю, не ты, кто-то другой играет вместо тебя. А тут ба! – и вправду, Дьявол. Сидит и ухмыляется. Я же говорю, вижу иногда. Он как бы сам по себе, печать гладит и, несомненно, умнее. Я ему поклонился и приветил: «Здравствуй, Отче!» А он мне: «Ну, здравствуй, блудный сын! Как, корчит тебя болезнь? Может, помолишься, наконец, на Помазанника? Слаб ты – и имя твое… не в почете у меня». Я говорю: «Э, нет, я некрещеный, а если хочешь, я тебе бумагу выправлю!» Он еще раз ухмыльнулся и был таков, а печать у этого… Крученая! Это у меня пальцы не гнулись и глаза отвалились! Позади все время зеркало висело, а я смотрю и не вижу.

– Ты Дьявола Отче назвал? Любопытная деталь, я всегда думал, что Бог – это любовь.