Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 6

— Тому, что это вовсе не моя жена, это какая-то чужая чёртова жена. А моя настоящая жена куда-то исчезла.

Инек сидел, внимательно слушал меня.

Тут мне пришла хорошая идея:

— Давайте будем логичны.

— Вот! Наконец-то я слышу от моего племянника разумное предложение, — заулыбался мой дядя Инек Уэйн.

— Тогда всё, что я вам говорил про мою жену — это бред сумасшедшего.

— Почему же так стразу хоп! — и сумасшедшего? — не согласился мистер Уэйн. — Ты просто здорово бахнулся на ступеньках. Небольшое сотрясение.

— Да какое там сотрясение? — крикнул я. — Я вам объясняю в десятый раз: девка выдаёт себя за мою жену. Представим, что она и в самом деле жена. А я её не узнаю. Тут уже явная психиатрия. Мне нужен психиатр.

— Никогда ещё ни один из Уэйнов не попадал в психиатрическую лечебницу, — выпрямился дядя и заговорил необычайно даже для него торжественно. — Уэйны — это здоровая порода, и мы гордимся этим. А ты — наполовину Уэйн.

Он помолчал, добавил:

— К сожалению.

Скажите мне честно: разве обязательно было это добавлять? Потом он пустился в объяснения: как такой случай может повлиять на репутацию семьи, как мал Плимут, сколько столетий нужно для того, чтобы создать нормальную репутацию и что вообще — я должен на коленях каждый день благодарить Бога за то, что меня не удавили тихонько еще после моего отчисления из частной школы Нового Корнуэлла. И никому лишнему ни о чём болтать не надо, а то худо будет. Короче, я понял что никакого психиатра мне не вызовут и что общаться мне придется с этим долбанным индусом. А вот, блин, и он.

7

— Мистер Банкфорт, пора делать уколы. — И лицо лоснящееся, улыбчивое, похожее на праздничный панкэйк, только что со сковороды, только сиропа не хватает на этом лице. И эти мерзкие благовония, снова тянутся за ним шлейфом.

— Делайте. А мне знаете, что показалось — у меня ноги онемели. Может, что-то серьезное?

— 0, не обращайте внимания! Небольшое побочное действие. Синдром очень быстро проходит после отмены препарата.

— И руки еле двигаются. Раньше просто больно было, а теперь — как ватные.

Я сделал жалкую попытку поднять руки вверх — и не смог. Доктор Сингари покачал головой, выказывая среднюю степень озабоченности.

— Так, сначала измерим давление. О, превосходно! На всякий случай возьмем пробу сахара… Потом перевернитесь, я укольчики поставлю. Не беспокойтесь, я вам помогу.

Он перевернул меня и поставил три укола: один в поясницу и два в область лопаток.

— Вот ещё, это усилит действие обезболивающих. — Сингари протянул продолговатую таблетку, и я проглотил ее не запивая.

— Доктор, скажите пожалуйста, а это вы мне диски передали? Это ваши диски?

Сингари кивнул:

— Очень хорошая музыка, очень благотворно действует на скелет. Да и боль уменьшает.

— Буддисты?

— Не совсем, но для европейца отличия столь незначительны, что проще сказать — да, буддисты.

— Доктор, а сами вы откуда? Вы очень хорошо говорите по-английски.

— О, название этой далекой гималайской провинции вряд ли вам что-то скажет. Если очень кратко, то это кусочек земли к югу от Таджикистана, востоку от Афганистана, к западу от Китая. Спорная территория между Индией и Пакистаном. Мы с родителями уехали, когда мне было четыре, так что знаю я об этом месте не больше вашего.

Он уселся в кресло, достал деревянные чётки и начал их перебирать в процессе разговора. Меня это, почему-то, очень раздражало, но я промолчал.

— Вокруг вас были — сплошные «станы», так можно резюмировать. И Кырзахстан там же?

— Да… Пожалуй что «станы».

— Так там кругом муслимы, получается? Извините, мусульмане?

— В основном да, — Сингари посмотрел на меня как-то весело. — А почему вас это заинтересовало?

— Всё-таки вы — мой врач.

— Процентов восемьдесят жителей — мусульмане. Есть ещё индуисты. Много тибетских беженцев.

— А вы? Извините, если вопрос нескромен…

— Нет, от чего же… Моя семья придерживается традиционных тибетских верований.

— Ясно, ясно, — покачал головой я, изображая добродушный интерес. — Доктор, а можно вас попросить кое о чём?

— Всё, что в моих силах. Всё, что вам не повредит, как моему пациенту.

— Там в прихожке сумка валяется, с надписью «Нирвана». Принесите её, пожалуйста.

— А, вот почему вы меня про мою веру расспрашивали? Вы буддист?

— Не, «Нирвана» — это группа такая. Курт Кобейн, слыхали?

Сингари отрицательно покачал головой.

— А зачем вам сумка? Что в ней?

— Послушайте, — возвысил я голос. Не так патетически, как дядя Инек, но всё же: — Это МОЯ сумка.

— Понимаете, если вдруг там окажутся наркотики или ещё что вредное — не только вы пострадаете, но и я.

Я вздохнул. Чёрт, он прав, и опасаться в такой ситуации имеет право.

— Мне нужны оттуда диски, вот и всё. Ничего криминального. Хочу послушать песню «Френсис отомстит Сиэтлу».

— Френсис?

— Вы что, не знаете историю Френсис Фармер?

— А кто это?

— Известная актриса. Была известная.

— Я, знаете, половину жизни прожил в Британии. Многого не знаю.

— Сейчас она не тем известна, что была актрисой. В моей тусовке ее все узнали в первую очередь, как символ протеста.

— Протеста? Против чего же протестовала эта дама?