Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 6

Я помотал головой, еле-еле, чтобы позвоночник не отреагировал:

— Она не протестовала, просто жила, как хочется. Как будто в свободной стране живёт. А её за это уничтожили.

— Кто уничтожил?

— Как кто? Правительство. Общество, система. Жители долбанного Сиэтла.

И я рассказал доктору Сингари Легенду о Прекрасной Френсис Фармер. Какой талантливой она была с детства, и как играла в любительском театре. Как написала самое лучшее сочинение в стране, и как ей подарили приз — поездку в Советский Союз. Как потом о ней начали кричать на каждом углу, что она коммунистка и атеистка. Но сразу вот так вот взять и сломать — не могли. И вот она блистает на мировых экранах, и даже деньги текут рекой. А потом… Потом её арестовали за пьяную езду. А на суде она кинула в судью чернильницей, и ей впаяли в срок.

Вот был такой Лютер. Он кидался в дьявола чернильницей. И ничего, все его уважают. Среди немцев множество лютеран. Но Френсис Фармер не Лютер, тем более, что она пьяная на авто каталась. Её посадили в психушку, поставили ей диагноз «шизофрения» и долго херачили электрошоком. А потом сделали лоботомию и выпустили, и она счастливо работала в прачечной.

— Печальная история, — сказал Сингари. — Жаль, что в нашей стране такое могло случиться.

— Могло? Случиться? Да это постоянно происходит! А вспомните, как расправились с этим бородатым мужиком? Как там его? Хемингуэй! Спецслужбы за ним постоянно шпионили, записывали каждый его шаг, даже дома. А ему все говорили: э, старина Хэм, да кому ты нужен — шпионить за тобой! Ты же не политик, ты же просто писака! Да у тебя, брат, мания преследования! Он взял и застрелился. И также Курт, Курт Кобейн.

— Мне пора, — сказал Сингари и поднялся.

— Так вы принесёте диски?

— Думаю, что один раз можно сделать исключение. Но только один диск и только сегодня.

Сучара, а потом я свалю отсюда. Уж найду способ как свалить. Вечно лежать в этом каземате — ну уж нет! Пошло оно на хер, такое наследство. Вымаливаю свой собственный диск у какого-то урода?

— Я включу, а вы мне снотворное. Идёт? Хочу уснуть под любимую музыку, — умильным голоском попросил я доктора.

Ну что, братья и сестры… Улегся я поудобней, слушаю про месть Френсис Фармер долбанным жителям Сиэтла и тихонько засыпаю. Разве не хорошо?

8

Утром я проснулся от какого-то шума во дворе. Посмотреть в окно я не мог, хотя и очень этого хотел. Поэтому пришлось мне заниматься этой, как её… «реконструкцией». Если по-человечески — я просто пытался понять, что там происходит, опираясь только на слух. Лежал неподвижно, с закрытыми глазами — и слушал.

А происходило там нечто весьма масштабное. Лязгнули большие ворота, которые раздвигают, если въехать нужно какому-нибудь очень большому транспорту. Проревел мотор грузовика, стих. Чуть слышно доносились перекрикивания людей, видимо грузчиков. Потом в дом начали затаскивать тяжелые предметы и перемещать их, как мне показалось, в подвал. Это что вообще такое?

— Просьба не выражаться. В этом доме не приняты подобные выражения. — услышал я голос доктора Сингари. — иначе мы будем вынуждены сообщить в вашу компанию.

Чёрт, а этот хрен что тут с самого утра делает?

Я открыл глаза и увидел лже-Сесилию, которая сидела в кресле и внимательно меня рассматривала.

— Ох, напугала! Ты что тут делаешь?

— Жду указаний своего дорогого мужа, — сладко ответила девка. Она нарядилась в любимый халатик Сесилии, выцветший, продранный на локтях.

— Пора принимать лекарство, — сказала она и полезла к сиди-проигрывателю.

— А Сингари что? Он ведь здесь!

— Доктор Сингари очень занят и он попросил меня проследить за приёмом аудиального лекарства.

И она врубила сладкие, тошнотворные мантры в современной обработке. Вроде как Enigma поёт, в таком роде.

— Этот сборник называется «Через боль создай Путь», — сказала девушка. — Как раз для тебя, не так ли?

— Слушай, а что там притаранили? Что в подвал затаскивали?

— Джорджи, дорогой. Давай уже прекратим все эти «притараним» и «ваксы засадим». Ты ведь образованный молодой человек из хорошей семьи. Вот и говори, как ты на самом деле умеешь. Был непростой период в твоей жизни, но он уже прошёл.

— А я уже не умею… по-прежнему выражаться.

— Не лги мне, Джорджи. Просто начни заново.

— Слушай, чтобы ты ни говорила — я всё равно не признаю тебя за свою Сесилию. Да ты и не похожа на неё… Да, из моих родных никто на свадьбу не поехал, и вообще никто из Плимута. Может, для них ты и сойдёшь за мою жену, а для меня — нет. Бесполезно, — категорично выпалил я и завалился в бессилии на подушку. — Так что там с подвалом? Что в него затаскивают?

— О чём ты? О, Господи… Опять галлюцинации?

Я понял, что на этом поле мне ничего не добиться и прекратил распросы.

— Ты сиди-плеер ко мне ближе передвинь, и компьютер. А то переставили так, что достать не могу.

— Нет, Джорджи, — строго сказала она. — Знаю я, что ты первым делом сделаешь: выключишь музыку. Так что лежи и слушай. Может, тебе книжку какую?

— Газет принеси, — язвительно ответил я.

— Каких тебе газет?

— Шучу, не надо никаких газет.