Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 6

Он вернулся добродушный, уже изрядно подвыпивший, а в руке тащил початую бутыль с виски:

— У тебя сложу? Спрячу?

Я согласился — пусть прячет, мне-то что? Оказалось, что живёт шаман в гостевой комнате на моем этаже. Начиная с сегодняшнего дня дядя Инек пригласил его пробивать какую-то «дорогу в Нижний мир».

— Айылдыг, айылдыг, — сокрушался шаман. — Опасно! Зачем им такая дорога понадобилась? Тут же потом жить невозможно будет, хоржок!

Выяснилось, что шаман этот уже пару лет постоянно гастролирует по штатам. Иногда в клубах делает «коллективную медитацию». Иногда вместе с какими-нибудь занудными «индюками» вводит людей в транс. А попал он сюда через Альберта Кувезина. Кто это такой, я не знаю, н я так понял, что для тувинцев это кто-то вроде Dire Straights или даже Beatles пополам с Бобом Марли. А травы в Туве не меньше, чем на Ямайке. Только сакрального значения у неё нет, никто на неё не молится. Просто курят и продают, но шаманам этого нельзя делать — дорога может испортиться.

— А пить вам что, можно?

— Если хамнаар тяжелый, то можно. Даже нужно.

Взгляд у него был хитрым, и я подумал: каких только оправданий человек не найдёт, чтобы чем-нибудь вмазаться. Но развивать эту тему я не стал. Спросил вместо этого:

— А что там у вас в Туве? Какая местность, чем живёте?

— Место очень красивое, — охотно начал рассказывать шаман. — В городе Кызыле сливаются две реки, получается Енисей. Там у нас центр Азии, обелиск такой каменный. Место чистое, хорошое. Духи любят такое место. И там много сильных мест.

— Мест силы?

— Ага, мест силы. Хайыракан, например. Такая гора, вся мраморная, там очень сильные духи живут.

— Вы там только шаманите и траву продаёте?

— Нет, почему, — обиделся шаман. — Много скота выращиваем. Это — наша основа жизни.

Хорошее, наверное, место, подумал я.

— А что там в подвал привезли сегодня утром? — спросил я.

Шаман выпил глоток из маленькой чашечки, которую извлёк откуда-то из своих небесно-синих одежд и ответил:

— Не знаю. Но что-то страшное, злое. Древнее что-то.

— Древнее?

— Да, вроде как бывают древние мумии. Но там не мумии. Что-то совсем страшное.

— Слушай, а сколько тебе платят за эту дорогу… в нижний мир? — спросил я.

— Нормально платят, хорошо.

— Скажи, сколько? Я тебе заплачу больше, если ты для меня кое-что сделаешь.

— За всю работу — десять тысяч, за четыре дня.

— Я тебе пятнадцать заплачу… Нет, двадцать. Если ты меня отсюда вывезешь.

— Э, опасное дело предлагаешь… Мне сказали, в эту комнату вообще не заходить.

— Понимаешь, они все сговорились… Жену подменили… Что-то хотят со мной сделать. Что-то очень плохое, я это чувствую.

Шаман кивнул:

— Это я понимаю. Злых людей здесь много. У меня есть индивидуальные консультации. И все обращаются с такими вопросами, что ужас, ужас, ужас.

— Какие вопросы?

Шаман отмахнулся: не буду, мол, рассказывать. Не к чему.

— Так ты мне поможешь? Я вообще-то хозяин всего этого дома, так что деньги у меня есть.

— А ты сам что не уедешь?

— Болею. Даже двигаться толком не могу.

— Так тебе в больницу надо, однако.

Они меня здесь для чего-то держат. В больницу не везут. И ни телефона тебе, ни интернета.

Шаман задумался. Потом ответил:

— Сейчас мне уходить пора, скоро остальные придут, хозяева. Полежи пока, а я обо всём подумаю.

И ушел, позвякивая металлическими штучками на пальтеце. Ненавистные мантры продолжали пиликать из колоночек.

10

В обед пришла лже-Сесилия, тварь долбанная, чтоб ей пусто было, пропади она пропадом:

— Доктор Сингари сегодня занят, он доверил мне укольчики. Он такой милый, правда? Он говорил, что он из касты брахманов. А это у них в Индии много значит…

Я мрачно посмотрел на неё: ставь, давай. Она и начала ставить уколы (поясница, два под лопатки) и одновременно щебетать какие-то глупости. Как мы замечательно заживём скоро и всё такое, и какой прекрасный ремонт она здесь задумала, и какие прекрасные отношения у неё установились с миссис Шандорзоннен. Миссис Шандорзоннен такая милая, она рассказала чудесный рецепт древнего венгерского пирога. Или австрийского. Она, на самом деле, княгиня. То есть её муж князь, самый настоящий венгерский князь. Они уехали, спасаясь от коммунистов, а здесь в Плимуте завели кое-какую торговлю антиквариатом. Они ведь аристократы, и очень хорошо разбираются в антиквариате.

Я хотел спросить у нее о многом. Что они со мной собрались делать дальше? Где моя настоящая жена? Что привезли в подвал и зачем открывают дорогу в какой-то «нижний мир»?

Но я понял, что все эти вопросы будут бесполезны, ответа на них не будет никакого, и я промолчал. Лже-Сесилия сделала свои дела, поулыбалась миленько, потрясла своим рыжеватым каре и ушла. Я снова остался один, вместе с ужасной музыкой, которая пела непрерывно что-то вроде «цхали цхунх итарэ тарэ мунгх». Примерно через полчаса дверь распахнулась и вошла Сесилия. Настоящая Сесилия, со своей огромной косой.

— Сесилия? Это ты? — я даже привстал на кровати, несмотря на невыносимую боль.

— У нас очень мало времени, а мне так много нужно тебе рассказать. Хотя я толком и не знаю ничего…

И она заплакала.