Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 9

Кэтрин продолжила свой путь, пока перед ней не предстал небольшой коттедж, окружённый корявыми деревьями и сгущающейся темнотой. Её руки прижались к холодному металлу ворот, и она на мгновение задержалась, чтобы взглянуть на раскрашенные камни, причудливо расставленные в высокой пожухлой траве. Вид этих камней всегда приводил её в замешательство. Их расположение, казалось зловещим, словно это было сделано с какой-то непостижимой целью. Именно камни и то, как свет звёзд играл на их окрашенной поверхности, заставляло горожан держаться подальше от старого морского капитана, когда он был ещё жив. И именно они отпугивали людей от дома после его смерти.

Кэтрин увидела мужчину на крыльце, который улыбался ей, устроившись в своём гнезде из одеял с бутылкой виски в руке.

— Ах, милая Кейт, ты пришла составить мне компанию?

Она села рядом и протянула ему своё подношение.

— Здесь немного ростбифа с картофельным пюре и кукурузой. Но всё горячее.

— Восхитительно. Благодарю тебя, добрая Кэтрин. Вот, глотни. — У него была шутливая привычка предлагать ей свою выпивку. Нахмурившись, девушка взяла протянутую бутылку и поднесла к губам. Когда она начала задыхаться и кашлять, мужчина радостно похлопал её по плечу и забрал бутылку.

— Фу, как ты можешь пить эту гадость?

— Это нектар богов, милая Кейт. Он согревает и спасает меня.

— Мне он не принесёт ничего, кроме дурных снов.

— Ах, нет, это камни дарят мне сны. Чудесные, кошмарные сновидения.

— Сегодня мне тоже приснился довольно странный сон, навеянный одним произведением искусства, картиной Джереми Блонда.

Уинфилд улыбнулся, глядя в ночь.

— Да, его работы способны на такое, бедняга, он казался таким одержимым. Джереми был настоящим художником Кингспорта.

— Что это значит?

— Ну, у нас есть туристы и множество студентов-художников, которые не более чем те же туристы. Они очарованы этим прекрасным старым морским портом и его историческим наследием, но им не дано проникнуться его магией, им никогда не познать душу города. Они видят лишь окутанный призрачным туманом фасад, во тьме за которым бьётся сокрытое сердце Кингспорта.

Она наклонилась к Уинфилду и легонько поцеловала его в щёку.

— Мне нравится, когда ты говоришь как поэт.

— Да, я теперь совсем как Уайльд, поэт, который только и делает, что говорит, но говорит красиво. Я живу в мире шёпота и воспоминаний, точно так же, как Джереми Блонд жил в мире призрачных образов.

— Каких образов?

Уинфилд ухмыльнулся.

— Если у тебя есть одна из его картин, то ты знаешь каких. Смерть, плывущая на плоту по реке Стикс в окружении гарпий. Однажды я намекнул, что его работа была вдохновлена знаменитой картиной Иоахима Патинира, но он это отрицал[34]. Болезненный мальчик с причудами, как все говорили. Ближе к концу он стал очень странным, а потом и вовсе исчез.

— Очаровательно. Но ты неправильно понял смысл его работы, дорогой Уин. Это не Смерть, а нечто более соблазнительное.

— Более заманчивое, чем забвение, ты шутишь? — он внимательно взглянул на неё. — И тебе это приснилось?

— Да, прошлой ночью. Прекрасное видение.

Уинфилд несколько мгновений молчал, на его лице застыло выражение тревоги. Открыв контейнер с едой, он достал ломтик говядины и отправил его в рот. Когда Кэтрин поднялась, собираясь уйти, его глаза наполнились неясной паникой, а затем каким-то смирением.

— Ты так скоро покидаешь меня, милая Кэтрин?

— Мне нужно пройтись.

— Тогда подойди и поцелуй меня на прощание.

— Хорошо, но только раз. У тебя такое серьёзное выражение лица! — она наклонилась к его щеке, а затем отпрянула и бросилась к воротам, в ночь.

Вместо того чтобы отправиться домой, Кэтрин взяла такси до Центрального холма[35]. С гавани дул сильный ветер, и она куталась в тяжёлую шаль, пока поднималась по каменным ступеням, ведущим на кладбище. Большинство покосившихся надгробий датировалось серединой 1600-х годов. Она остановилась у невысокого столба с мемориальной табличкой и посмотрела вниз на склон холма, вдоль этого поля смерти, поверх крыш домов на воду внизу. Кингспорт был залит светом уличных фонарей. Слабый туман наползал с тёмного океана, а плотные серые тучи скрывали фантастические очертания пика Кингспорт-Хед, возвышавшегося на тысячу футов над пенившимися волнами. Каким древним всё было, и какой поэтичной была красота веков, дарившая её душе нежность, которой она прежде не испытывала. Забывшись, она танцевала среди чёрных надгробий, там, где стояла старая ива. Кружась, она протянула руки к её струящимся словно лозы ветвям, обвивавшим её запястья и вплетавшимся в волосы. Она танцевала до изнеможения, а затем опустилась на холодную землю. Свет молодой луны пролился на неё, и когда она обратила к нему лицо, то увидела существо, парившее в тёмном небе. Поднявшись с колен, она сжала украшенные кисточками концы своей шали и воздела руки к небу. Она почти могла различить бледное лицо в вышине, как вдруг дикий порыв ветра сбил её с ног. Кэтрин упала на кладбищенскую землю. Когда она снова взглянула в ночное небо, то не увидела ничего, кроме сгущавшегося тумана.

III