Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 9

— Моё воображение, — наконец сказал он. — Боже! Ненавижу это место.

Я подошёл к дубовому столу. По бокам и сзади него к стене была приделана деревянная скамья, обтянутая кожей. Я сел на край скамьи и открыл книгу. Картер подошёл, налил мне кофе и сказал:

— Пока ты здесь, я собираюсь осмотреть панели в дальней левой комнате наверху. Если что-нибудь захочешь узнать, подойди к подножию лестницы и крикни мне. Хорошо?

— Ладно, — ответил я, и пока Картер занимался своими делами, я открыл сто одиннадцатую страницу необычной древней книги…

IX

Прежде чем я расскажу об этой странице, возможно, мне лучше описать кое-что из самой книги. В другом случае я бы не стал утруждать себя, но эта книга была… чем-то особенным. Ибо, как и "монеты" Картера, от неё буквально разило старостью. Она была… древней! Как египетские пирамиды, как менгиры древних могильников или мегалиты Стоунхенджа.

Большая, размером примерно одиннадцать дюймов на восемь; и громоздкая, книга имела почти четыре дюйма в толщину и весила, как большой кирпич. Кем бы ни был "Дхол", он, должно быть, ужасно много пел! Обложка книги была сделана из дерева, красного дерева, как мне показалось, но с причудливой резьбой и инкрустацией слоновой костью и серебром. Петли тоже были серебряными, с синеватым оттенком древности, и украшены причудливыми узорами, которые, хотя и не совсем живописные, тем не менее вызывали отклик в моём подсознании, как сцены, вызванные в воображении пламенем камина, или полузабытые картины из сна, или видения и псевдовоспоминания из предыдущего плана существования. Любой, кто когда-либо испытывал дежавю, поймёт, что я пытаюсь сказать.

Между обложками: бумага была толстой и грубой, местами сильно испачканной, а в других местах крошащейся; края листов выглядели неразрезанными и неровными, трескались и отслаивались; текст и иллюстрации были сделаны вручную, и их темой было…? Здесь я оказался в растерянности.

В отличие от символов на медальонах, буквы в книге были очень похожи на английские (по крайней мере, ранние англосаксонские), но соединённые вместе таким образом, что не имели никакого смысла. Или… это был язык, ранее не известный мне. Или… текст был в закодированной или криптографической форме. И на сто одиннадцатой странице…

Это будет непросто! Как, чёрт возьми, можно было бы прочитать этот последний абзац вслух, как в "оговорке дяди Картера", или действительно прочитать его каким-либо другим способом, если никто не мог понять ни ритма, ни произношения, ни даже смысла и назначения этого текста? Трудно, да — и всё же я и теперь помню этот абзац, символ за символом, "слово" за "словом". И зная о его силе, я воспроизвожу ниже только эту часть:

"Гб'ха гн — ка а'хбоа ум, эт — ум

Т'хн — хла пух — гхтагн бугг — угг.

Гн — ка ум Зг'х нутх — ах'н, эт — ум,

Эльгз — а'хбоа пух — атта улл…"

Чушь? Не более странная чушь, конечно, чем любое закодированное сообщение до того, как оно будет расшифровано. И если бы этот текст был не в зашифрованном виде… тогда, возможно, он представлял собой английское приближение того, как песнопение будет звучать на английском (или человеческом?) языке.

Ибо теперь я действительно чувствовал, что держу в руках книгу, во многом далёкую от мирских знаний; и это моё чувство, что она не совсем земная, не было таким притянутым за уши, как может показаться читателю. Инопланетная? Конечно, язык её был чужим: таким же непостижимым, как египетские иероглифы во времена, предшествовавшие открытию Розеттского камня. Древняя? Конечно, как я уже объяснял ранее; и, в силу своего отдалённого происхождения, очень чуждого. Но…

Зловещая? Нужно ли мне добавить, что да? По крайней мере, я чувствовал, что в этой книге говорится о злых существах. Иначе почему её содержание такое непонятное и намеренно зашифрованное?

Или это болтовня Картера так подействовала на мои нервы? Нет, причиной тому была… книга! И ничего больше. Очень странная и очень старая, но всего лишь книга. Я позволил себе перелистать жёсткие, крошащиеся страницы, касаясь их большим и указательным пальцами.

Страницы сразу же раскрылись на разделе, который определённо часто открывали. С новым интересом я отметил, что кто-то оставил множество заметок на полях мелким паучьим почерком. Заметки были современными, написанными недавно и на английском языке; написаны, как мне показалось, тонкой шариковой ручкой. Более того, там имелась подпись: я с удовлетворением отметил, что это была подпись Артура Картера.

Что касается того, о чём говорилось в примечаниях: их было почти так же трудно понять, как и текст книги; не сам корявый почерк, а то, что он означал или что подразумевал пишущий.

Напротив одного длинного абзаца: