Вселенский неудачник

Наконец я очнулся и рывком сел, с тревогой озираясь. Лучи восходящего светила отблескивали на борту ракеты, и то, что корабль на месте, меня успокоило. Внезапно я услышал какой-то подозрительный звук, оглянулся, и мне почудилось, что почва проваливается под ногами. Я увидел, как по лугу бродят какие-то сутуловатые типы, абсолютно нагие, если не считать кое-как сплетенных набедренных повязок. Решив, что это местные жители, я попытался нырнуть в траву. Однако сделать это достаточно быстро не удалось. Один из аборигенов подошел и, присев на корточки, испытующе на меня уставился. Его небритая физиономия с мешками под глазами смутно кого-то напомнила.

Изобразив улыбку, я показал этому типу пустые ладони, демонстрируя мирные намерения. В ответ абориген постучал себя пальцем по лбу и сказал на чистейшем русском языке:

— Ты что, больной? Своих не узнаешь? Ах да, я забыл, что мы все спросонья малость туповаты!

— Кто это «мы»? — подозрительно спросил я.

— Мы, Титы Лукичи. Разве ты еще не понял, что ты — это я?

— В каком смысле?

Абориген расхохотался — его смех показался мне отвратительным! — и показал пальцем на свое лицо.

— Да посмотри на рот, на глаза, на руки! Они тебе никого не напоминают?

— Ну да, — протянул я. — Кажется, мы знакомы.

— Ну и болван! Когда в последний раз в зеркало смотрелся? Ах да, мы же его в реактор выбросили, когда топливная камера забарахлила.

— Это я его выбросил, а ты тут ни при чем, — заупрямился я.

— Как это ни при чем? Видишь шрам у меня на подбородке — это мы в детстве упали с качелей. А эту родинку на щеке? Помнишь, сколько с ней было возни во время бритья? А криво растущий передний зуб? А седая прядь у уха — это после того, как нас напугала собака.

Тип разглагольствовал, приводя известные одному лишь мне подробности моей жизни, а я ошарашенно слушал, с каждой секундой все больше убеждаясь, что он говорит правду. И чем сильнее овладевала мной эта уверенность, тем жутче становилось. Да, абориген действительно был точной моей копией, только опухшей и заросшей щетиной после проклятого бру-бру. Поэтому-то я его не сразу узнал.

Я уставился на луг, по которому без видимой цели разгуливала еще сотня голых аборигенов, число которых с каждой минутой увеличивалось. Изредка аборигены наталкивались друг на друга и в испуге шарахались в стороны. Некоторые из них, правда, уже сбились в толпы и о чем-то оживленно спорили, размахивая руками и мешая остальным высказаться.

— А остальные? Они тоже Лукичи? — обуреваемый страшным подозрением, спросил я.

— Вот именно. Похожи на нас с тобой до последней хромосомы. Я убежден, даже заусенцы у них на пальцах там же, где и у нас. Позвать кого-нибудь?

— Не надо, — отказался я. — Лучше скажи, откуда вы все взялись?

Мой собеседник с вызовом подбоченился:

— Почему это, интересно, «мы взялись»? Лучше спроси: откуда ты взялся? Я, между прочим, помню, как недавно перепил на вечеринке, как меня занесло на эту планету и как сегодня утром я проснулся на лугу и увидел рядом кучу своих копий. Побродил среди них часок, чуть освоился, а потом подошел к тебе. Так что у меня есть все основания полагать, что истинный Лукич я.

Я задумался. Доводы двойника казались вполне убедительными, но все же у меня имелся неопровержимый аргумент.

— А все-таки есть доказательство, что именно я исходный и первоначальный! — Мой голос звучал вполне уверенно.

— Ну и чем ты это докажешь? — хмыкнул двойник.

Не знаю, как там насчет хромосом, но уж ослиным упрямством он точно меня напоминал.

— Чем? Да хоть этим! — Я ткнул пальцем вначале в свой скафандр, а затем в его кое-как сплетенную набедренную повязку. — Это тебя ни на какие мысли не наводит? Если бы настоящим Титом являлся ты, то скафандр был бы на тебе. А так ты просто двойник, жалкая, неизвестно откуда взявшаяся копия! Ну что, теперь поверил?

Мой собеседник нахмурился. Между бровями у него пролегла глубокая морщина, и я понял, что, назвав его «жалкой копией», явно перегнул палку.

— Вот как ты ставишь вопрос… — процедил он с затаенной злобой. — Значит, у тебя есть скафандр, а у нас нет? Ладно, и у тебя его сейчас не будет.

— С какой это стати? Отнимешь его, что ли? — заявил я вызывающе.

— Посмотрим… — туманно ответил он и, наклонившись к моему уху, деловито зашептал: — Поделишься со мной скафандровыми брюками? Тогда верхняя часть со шлемом останется у тебя.

— И не подумаю! — решительно отказался я.

— Эх, осел упрямый… Уговаривать тебя, конечно, бесполезно? Добром ты брюк не отдашь? — сокрушенно вздохнул двойник.

— Разумеется, — согласился я.

— Тогда считай, что сам напросился, — таинственно пообещал двойник.

И прежде чем я успел сообразить, что он собирается делать, мой собеседник вскочил и крикнул:

— Эй, Титы Лукичи! Все сюда! Здесь один скафандровый объявился! Утверждает, что только он настоящий, и делиться не хочет!