Всем смертям назло

От нас теперь требовалась чрезвычайная осторожность. Чтобы не обнаружить себя, следовало своевременно уходить из зоны радиолокационного обнаружения и не давать возможности дозорным кораблям атаковать лодку.

Во время этого боевого похода «К-52» действовала исключительно ночью, в надводном положении, и прежде всего потому, что днем лишь отдельные быстроходные корабли противника совершали рейсы между Либавой и Померанской бухтой. Конвои же ходили только по ночам, с большим охранением.

В ночь на 7 марта лодка всплыла в том районе своей позиции, где находился узел коммуникаций, проходивший из Свиноуйсьце, Засница и с Борнхольма на Лиепаю и Гдыню. Вахтенные поеживались от холода. Едва заметная зыбь слегка покачивала корабль.

Ночь выдалась темная. Небо заволокло тяжелыми, свинцовыми тучами, и каждый, кто выходил на мостик, не мог удержаться от восклицания: «Ну и потемки!»

— Такие ночи, как сегодняшняя, — задумчиво сказал стоящий рядом со мной на мостике лейтенант Бузин, — радовали нас в дни блокады. Темнота скрывала прекрасные здания города от фашистских снарядов и бомб. Помните, товарищ командир?..

К полуночи я совсем замерз. Оставив вахтенного офицера Бузина на мостике, спустился в лодку. Лихобаба подал кружку горячего кофе:

— Погрейтесь, товарищ командир.

Но не прошло и пяти минут, как с мостика доложили:

— Прямо за кормой миноносцы противника.

Я бросился наверх: на дистанции двух-трех кабельтовов шли строем фронта три вражеских корабля.

Погружаться было уже поздно — миноносцы могли протаранить лодку.

Я подозвал механика к люку, приказал увеличить ход до полного и предупредил:

— Только смотрите, чтобы дизели не искрили.

Можно было надеяться на сообразительного и всегда невозмутимого главного старшину трюмных Перевозчикова, на спокойного, выдержанного главного старшину мотористов Андреева. Я знал: эти не подведут и выполнят задуманный маневр.

Каждую секунду нас могли обнаружить, так как расстояние между лодкой и миноносцами увеличивалось очень медленно. Хотелось как можно быстрее оторваться от противника, занять выгодную позицию и атаковать его.

Как назло, видимость стала улучшаться, и в разрывах облаков кое-где уже показалось звездное небо.

Напряжение возрастало с каждой минутой. Казалось, вот-вот на миноносцах заметят нас, увеличат скорость, откроют артиллерийский огонь, пойдут на таран. В какое-то мгновение я уже готов был произвести срочное погружение, но сдержался.

Наконец дистанция от противника увеличилась, появилась возможность самим атаковать врага. Мы развернулись на боевой курс.

Я подал команду приготовить носовые и кормовые торпедные аппараты. Как только первый миноносец пришел на прицел, скомандовал:

— Кормовые аппараты, пли!

И вдруг на мостик доложили, что торпеды из носовых аппаратов вышли. Почему из носовых?! Потом выяснилось, что в центральном посту перепутали команду, а в те мгновения на мостике некогда было удивляться, возмущаться, раздумывать. Надо было немедленно исправлять ошибку. Вновь подал команду:

— Кормовые аппараты, товсь!

Произвели необходимое маневрирование и снова выпустили торпеды, теперь уже из кормовых аппаратов.

Секунды казались долгими. Но вот раздался взрыв. Вражеский миноносец торпедирован! Один из оставшихся миноносцев повернул на лодку. Теперь скорее на глубину. Прозвучала команда, и подводная лодка мгновенно исчезла с поверхности моря. Перевозчиков обеими руками ухватился за маховики клапанов. Стрелка глубиномера двигается вправо. А я думаю: продул ли Перевозчиков цистерну быстрого погружения? Если нет, лишний балласт не даст нам удержать лодку на нужной глубине.

С дифферентом на нос лодка продолжает стремительно опускаться. Еще мгновение, и она форштевнем врежется в грунт, но злое шипение сжатого воздуха прозвучало в ушах чудесной, чарующей музыкой. Перевозчиков своевременно продул цистерну быстрого погружения, а сейчас успел дать пузырь в носовую балластную, облегчил нос, и лодка стала выравниваться.

Павел Петрович вынул из кармана клок чистой ветоши, вытер с лица капли пота и сказал с улыбкой:

— Вот бешеный корабль! Молнией уходит под воду, не удержишь!

Я спустился из боевой рубки в центральный пост, крепко пожал руку Павлу Петровичу (его весь экипаж звал по имени и отчеству) и поблагодарил за смелость, находчивость и мастерство.

Миноносцы беспорядочно сбросили несколько глубинных бомб. Вслед за тем акустик доложил, что слышит шум еще нескольких кораблей. Это подошли сторожевики, которые, по-видимому, сопровождали транспортные суда.

Я приказал уходить. И как раз вовремя — неподалеку стали рваться бомбы. Сторожевики атаковали лодку строем фронта, старались вытеснить ее из района позиции к северу. Однако бомбы рвались все время за кормой. Должно быть, корабли не обнаружили нашу лодку.

Вскоре нам удалось от них оторваться. А приблизительно через полчаса акустик доложил:

— На курсовом сто десять градусов правого борта слышу шум винтов многих транспортов!