Всем стоять на Занзибаре

Гамилькар Уотерфорд все это время о чем-то молча размышлял, но теперь подал голос:

– Если то, что говорит Норман, верно – в особенности относительно способности крупных европейских корпораций взломать компьютерную защиту и получить доступ к обрабатываемой в Фонтенбло информации, а я склонен считать, что в этом что-то есть, – то как нам тогда минимизировать их вмешательство? У меня сложилось впечатление, что мы можем только одно: максимально ускорить работы по проекту.

Корнинг кивнул.

– Если Единую Европу, Россию и Австралию, вероятно, можно сбросить со счетов, китайцы вполне могут решить, что им выгодно поморить свое население голодом еще поколение-другое, чтобы перекупить бенинский плацдарм. В последнее время им, как известно, прискорбно не везло на Африканском континенте, но они не оставляют попыток там зацепиться.

– У меня есть предложение, – смакуя свой триумф, сказал Норман. – Попросим Салманасара выбрать оптимальный план изо всех рассмотренных на данный момент и немедленно отправим этот план в Порт-Мей. Тем временем, пока идут переговоры, мы можем попросить его оценить вероятность того, что конкурентам станут известны детали проекта. Оборудование в Фонтенбло самое современное, но Салманасар все же мощнее любого другого компьютера в мире, а это еще один туз у нас в рукаве.

– Звучит разумно, – одобрила Джи-Ти. – Норман, сможете узнать у Элиу, сумеет ли он выехать в ближайшее время?

– Сразу могу сказать, сумеет, – объявил Норман. – С того самого момента, когда президент Обоми выступил с публичным заявлением об ухудшении здоровья, Элиу не терпится уехать.

Джи-Ти хлопнула ладонью по столу.

– Значит, договорились. Благодарю вас, господа, и снова примите мои извинения, что меня так занесло.

В кабине лифта, в котором они спускались вместе, Корнинг сказал Норману:

– Кстати, Джи-Ти – не единственная, кто должен перед вами извиниться. Когда Элиу сказал, что вы самый подходящий человек на место руководителя Бенинского проекта, мы проверили все, что у нас на вас есть, и наши компьютеры сказали, что Элиу, по-видимому, ошибся. По этой причине я не знал, что о вас думать. Но сегодня вы продемонстрировали, что способны всесторонне рассмотреть ситуацию, а сегодня такой талант – редкость. Просто взял и проявился, а? Даже в эпоху Салманасара реального опыта ничто не заменит.

– Разумеется нет, – ворчливо пробормотал из другого угла кабины Фостер-Стерн. – Компьютеры вроде Салманасара реальностью не занимаются. Все, что происходит в его замороженном мозгу, на девяносто пять процентов гипотетично.

Кабина остановилась, и двери открылись на этаже Нормана. Протянув руку, Корнинг закрыл ладонью огонек датчика, чтобы помешать им автоматически закрыться.

– Кто-нибудь из вас играет в шахматы? – спросил он.

– Нет, по мне уж лучше го, – сказал Норман и подумал, сколько труда и сил потратил на то, чтобы овладеть этой игрой как хобби, какое подходит к выброшенному теперь имиджу управленца.

– Я сам предпочитаю L-игру, – сказал Корнинг, эдакая стандартная уловка, чтобы перещеголять собеседника. – Но принцип у всех один. Про шахматы я заговорил только потому, что в руководстве по ним наткнулся на одну фразу. Автор написал, что лучшие «мелодии» в реальности так никогда и не играют, потому что оппонент, разумеется, распознает их на уровне увертюры. И потому он целую главу назвал «Неуслышанные мелодии» и привел в ней комбинации, которые были бы гениальными, если бы другой игрок повел себя так, как от него ожидают. – Он слабо улыбнулся. – Полагаю, Джи-Ти расстроена отказом наших противников сотрудничать.

– Или же девяносто пять процентов своей жизни проводит в воображаемом мире, как Салманасар, – шутливо откликнулся Норман. – На мой взгляд, недурной рецепт для того, чтобы кое-как брести по жизни. Впрочем, Джи-Ти едва ли стоит в этом обвинять – si momentum requiris[49].

Он жестом обвел окружающее их великолепие небоскреба «Джи-Ти». Избитая латинская цитата также относилась к тому периоду, когда он по кирпичикам выстраивал свой тщательно разработанный имидж.

Тут, к некоторому удивлению, Норман обнаружил, что Фостер-Стерн уставился на него, пораженно открыв рот.

– Что-то не так? – спросил он.

– Что? О… нет! – Фостер-Стерн оправился и ошарашенно покачал головой. – Нет, просто вы только что подали мне интересную мысль. И более того, наши психологи с такой ко мне ни разу не приходили, а это о чем-то да говорит. Они пачками несут ко мне в кабинет дурацкие, недодуманные идеи…

Норман недоуменно ждал. Фостер-Стерн едва ли был экспертом в теории информации, иначе был бы слишком занят в собственной области, чтобы принять назначение на пост, какой имел в совете директоров «Джи-Ти», но поскольку подразделение проектов и планирования всецело полагалось на компьютеры, он не мог быть и полным профаном.

– Только послушайте! – продолжал Фостер-Стерн. – Вам известно, что мы раз за разом пытались заставить Салманасара оправдать ожидания теоретиков и начать вести себя как сознательное существо?

– Разумеется.