Всем стоять на Занзибаре

Разведчик с трудом сглотнул. Джога-Джонг молча несколько раз повернулся кругом, давая ему проверить герметичность скафандра. Все было в порядке. Взяв последний предмет – шлем, – разведчик насадил его на прокладку вокруг шеи, спрашивая себя, что происходит за этой слишком уж невозмутимой желтоватой маской.

Если бы мне приказали сделать то, что делает он: всплыть посреди океана, рискнуть столкнуться с прибрежными патрулями на пути к берегу… смог бы я?.. Не знаю. А он как будто совершенно спокоен.

Он протянул руку Джога-Джонгу, чтобы известным повсюду жестом напоследок пожелать ему удачи, и запоздало сообразил, что чувствительная к давлению пластмасса тут же превратила перчатку в негнущийся холодный и жесткий ком. Он увидел, как при виде его замешательства Джога-Джонг растянул в улыбке губы, и внезапно разозлился и на него тоже.

Разве этот паршивец не понимает?..

Нет, вероятно, не понимает. Согласно компьютерным выкладкам, у этого человека более сорока шансов из ста стать следующим руководителем Ятаканга – при условии, что можно полагаться на анализ разведданных о его контактах и влиянии в народе. Такой объем власти казался разведчику чистой воды абстракцией; даже пожелай он, все равно не смог бы почувствовать нутром, что значит командовать двумястами миллионами людей.

– Шевелитесь! – крикнул штурман. – Выбрасывайте его, черт бы вас побрал!

Джога-Джонг отстранился и стал ждать, когда его отсек зальет вода. Разведчик ногами вперед снова полез в туннель, задраил за собой шлюз и стал слушать шум волн за ней.

Ну как такому, как он, не позавидовать? Только посмотрите, как он в себе уверен, – зависть берет. Сорок шансов из ста на победу… Скажи мне, что у меня такие шансы на возвращение, я бы на нашу прогулку, как называет это задание штурман, не пошел бы. Может, стоит спросить, когда поворачиваем назад? Наверное, лучше не надо. Лучше думать об успехе как о неизбежном результате.

Когда Джога-Джонга катапультировало из затопленного отсека, вся подводная лодка слабо дрогнула.

– Эх-хе, – хмыкнул штурман. – Самое время. У меня на краю радара патрульный катер узкоглазых.

– То есть они засекут, как он плывет к берегу?

– Его? Нет, его скафандр на таком расстоянии не высветится, во всяком случае их оборудованию он не по зубам. Но вот нас засечь могут. Придется залечь на дно и их переждать.

Разведчик кивнул, вытер о колени потные ладони и продолжал механически тереть их еще долгое время после того, как ткань его штанов впитала влагу.

Что Ленин думал о машинисте товарного поезда, когда стал единоличным боссом русских? Вспомнил ли он вообще о его существовании?

Когда напряжение стало невыносимым, он попытался пошутить.

– Ну и как себя чувствуешь, только что изменив ход истории? – спросил он.

– Не знаю, о чем вы, – ответил штурман. – На мой взгляд, к тому времени, когда история наступит, я уже буду мертв.

Режиссерский сценарий (11) Скрежет падающего камня

Дональду не пришло в голову поинтересоваться, который час. Под тускло мерцающим куполом Фуллера суточный цикл словно бы отменили. Но сейчас, по-видимому, близился рассвет, у полиции было слишком много других дел, чтобы разбираться с зачинщиками беспорядков, хулиганами и мародерами сразу же, как только их привезли. Город казался мертвым и высосанным досуха, улицы – венами, из которых спустили кровь. Мусорные и очистительные машины ползли по ним, точно несколько заблудившихся лейкоцитов, намеревающихся, вопреки безнадежным шансам, победить вторгшуюся болезнь.

Норман обмяк на переднем сиденье такси, время от времени открывал глаза, но по большей части был слишком поглощен приступами тошноты и летаргией, этим унизительным наследием полицейского газа, чтобы обращать внимание на окружающее. Когда они доехали до своего квартала, Дональду пришлось тащить его на себе сперва к лифту, а потом в гостиную.