Всемирная энциклопедия афоризмов. Собрание мудрости всех народов и времен

Иным людям как воздух нужны иллюзии в отношении всего, что им дорого. Порою, однако, у них бывают такие прозрения, что, кажется, они вот-вот придут к истине, но они тут же спешат удалиться от нее подобно детям, которые бегут за ряженым, но пускаются наутек, стоит тому обернуться.

История – почти сплошная цепь ужасов. При жизни тирана эта наука не в чести, однако преемники его дозволяют, чтобы злодеяния их предшественника стали известны потомству: новым деспотам надо как-то смягчить отвращение, которое вызывают они сами, а ведь единственное средство утешить народ – это внушить ему, что его предкам жилось так же худо, а то и еще хуже.

История свободных народов – вот единственный предмет, достойный внимания историка; история народов, угнетенных деспотами, – это всего лишь сборник анекдотов.

Каждый, чьи потребности скромны, представляет собой как бы угрозу для богачей – он может ускользнуть от них, и тираны потеряют раба.

Как бы плохо мужчина ни думал о женщинах, любая женщина думает о них еще хуже.

Как не пожелать, чтобы негодяй был ленивцем, а глупец – молчальником.

Как общество рассуждает, так им и управляют. Его право – говорить глупости, право министров – делать глупости.

Как перемежающаяся лихорадка спасает людей от чумной заразы, так и некоторые недостатки помогают им избежать иных прилипчивых пороков.

Клевета похожа на докучную осу: если у вас нет уверенности, что вы тут же на месте убьете ее, то и отгонять ее не пытайтесь, не то она вновь нападет на вас с еще большей яростью.

Когда видишь, как настойчиво ревнители существующего порядка изгоняют достойных людей с любой должности, на которой те могли бы принести пользу обществу, когда присматриваешься к союзу, заключенному глупцами против всех, кто умен, поневоле начинает казаться, что то лакеи вступили в сговор с целью устранить господ.

Когда влюбленный жалеет человека здравомыслящего, он напоминает любителя сказок, который зубоскалит над теми, кто увлекается историческими сочинениями.

Когда государственные люди или литераторы – пусть даже слывущие людьми необычайно скромными – оставляют после себя мемуары, которые должны послужить канвой для их биографий, они тем самым выдают тайное свое тщеславие. Как тут не вспомнить некоего безгрешного мужа, который отписал в завещании сто тысяч экю на то, чтобы его причислили к лику святых.

Когда душа больна, она ведет себя совершенно так же, как больное тело: мечется и не находит себе места, но всё же наконец немного успокаивается, сосредоточиваясь на чувствах и мыслях, помогающих ее исцелению.

Когда женщина выбирает себе любовника, ей не так важно, нравится ли он ей, как нравится ли он другим женщинам.

Когда мужчину и женщину связывает непреоборимая страсть, мне всегда кажется, что, какие бы препятствия ни разлучали их – муж, родня и т. д., всё равно любовники созданы один для другого самой природой, что они принадлежат друг другу по божественному праву, вопреки всем людским законам и предрассужденьям.

Когда мы видим, как плутуют маленькие люди и разбойничают сановные особы, нас так и подмывает сравнить общество с лесом, который кишит грабителями, причем самые опасные из них – это стражники, облеченные правом ловить остальных.

Когда нам платят за благородный поступок, его у нас отнимают.

Когда у человека настолько незаурядный характер, что можно заранее предвидеть, с какой безупречной честностью поведет он себя в любом деле, от него отшатываются и на него ополчаются не только плуты, но люди наполовину честные. Более того, им пренебрегают даже люди вполне честные: зная, что, верный своим правилам, он в случае необходимости всегда будет на их стороне, они обращают всё свое внимание не на него, а на тех, в ком они сомневаются.

Красноречивый, но грешащий против логики софист по сравнению с ритором – философом – это то же, что ловкий фокусник по сравнению с прагматиком, что Пинетти по сравнению с Архимедом.

Кружки, гостиные, салоны – словом, всё то, что именуют светом, – это дрянная пьеса, скверная и скучная опера, которая держится лишь благодаря машинам и декорациям.

Кто не обладает возвышенной душой, тот неспособен на доброту: ему доступно только добродушие.

Кто не хочет быть фигляром, пусть избегает подмостков: взобравшись на них, не фиглярствовать уже нельзя, иначе публика забросает вас камнями.

Кто недостаточно остер умом, чтобы вовремя отшутиться, тот часто вынужден либо лгать, либо пускаться в скучнейшие рассуждения. Выбор не из приятных! Избежать его порядочному человеку обычно помогают обходительность и веселость.

Кто слишком усердно убеждает, тот никого не убедит.

Кто стремится стать философом, тот не должен пугаться первых печальных открытий на пути к познанию людей. Чтобы постичь человека до конца, нужно преодолеть ту неприязнь, которую он в нас вызывает: нельзя стать искусным анатомом, пока не научишься взирать без гадливости на человеческое тело и его органы.