Всемирная история. Том 13 Эпоха английской революции

Но в конце 40-х начале 50-х гг. XVII в. ревнители благочестия вместе боролись с противниками как йз приходского духовенства, так и из высшей церковной иерархии. Особенно острое столкновение произошло в 1649 г. Дело в том, что Стефан Вонифатьев и его соратники вводили в своих церквах строгое единогласие. Это очень не нравилось многим нерадивым приходским священникам, как, впрочем, и практика проповеди... В 1651 г. гавариловский поп Иван извещал государя: «Говорил-де ему Никольский поп Прокофий, где с ним не сойдетца: заводите-де вы, ханжи, ересь ноуую — единогласное пение и людей в церкви не учивали, а учивали их в тайне». Тот же поп Иван заявлял, что 11 февраля 1651 г. «лукинский поп

Сава с товарищи говорил такие речи: ине-де к выбору, который выбор и единогласии, руки не прикладывать, наперед бы де велели руки прикладывать о единогласии бояром и окольничим, любо-де им будет единогласие?» И опасение этого приходского священника, что единогласие не угодно будет знатным прихожанам — «боярам и окольничим», не было безосновательно. Пение и чтение в один голос существенно удлиняло богослужение. Недаром Аввакум рассказывает в своем «Житии», как его били за единогласие. Но не все священники обладали железной натурой Аввакума и его благочестием...

Среди недовольных единогласием оказался и патриарх Иосиф. И без того ревнители потеснили его в церковном управлении, постоянно поучали. А тут еще это единогласие. В противовес ревнителям святейший выступил за умеренное многогласие. Тогда царь в 1649 г. приказал собрать собор, который должен решить, «как лутче быти». Собор 11 февраля 1649 г. постановил «по всем приходским церквам божественной службе быти по-прежнему», т. е. многогласно. Недовольный таким решением, всегда кроткий Стефан Вонифатьев на сей раз сорвался, назвав собор с патриархом во главе «губителями и волками». Оскорбленный Иосиф просил у государя соизволения предать дерзкого протопопа суду собора. Но царь не дал хода этой челобитной. Более того, чтобы все-таки положительно решить вопрос о единогласии, он, по совету духовника Стефана, предложил патриарху обратиться за советом к Константинопольскому патриарху. Ход этот был беспроигрышным, так как нигде в Типиконе (Ботослужебном Уставе) нельзя было найти указаний на многогласие. Как и следовало ожидать, в пришедшей из Царьграда грамоте говорилось, что единогласие «не только подобает, но и непременно должно быть». Константинопольский патриарх был высшим авторитетом в Православии. Иосифу пришлось в 1651 г. созвать новый собор, на котором, вопреки прежнему, решено было «пети во святых Бо жиих церквах чинно и безмятежно, на Москве и по всем градом, единогласно... псалмы и псалтирь говорить в один голос, тихо и неспешно; со всяким вниманием, к царским дверем лицом». Это была явная победа царя и ревнителей благочестия.

ИЗБРАНИЕ НИКОНА ПАТРИАРХОМ И ФАКТИЧЕСКОЕ НАЧАЛО РАСКОЛА

15 апреля 1652 г. скончался патриарх Иосиф. Кончина его пришлась на страстный четверг и повергла в немалую скорбь царя, который, по собственному признанию в письме Никону, «над се лея плачучи». Впрочем, духовенство и бояре не любили умершего за корыстолюбие. После смерти его, кроме 15 ООО рублей домовой патриаршей казны, нашли и личную, «келейную» казну — 13 400 рублей. Как сообщает А. В, Карташев в своих «Очерках по истории русской церкви», по курсу денег конца XIX в. эта сумма составила бы около 130 тыс. золотых рублей, или 460 тыс. долларов США. Сверх того, у патриарха хранилось множество золотой и серебряной посуды, причем каждый сосуд был тщательно завернут в бумагу. Сам бережливый и хозяйственный, воспитанный на «Домострое», Алексей Михайлович не упускает случая в письме Никону с похвалой отозваться о бережливости Иосифа. Между тем, особенно умиляться было .нечего: по большей части это были вещи, взятые под залог; покойный не брезговал ростовщичеством, что, конечно, не красило умершего архипастыря. В том же послании Никону царь просит его скорее возвращаться в Москву, чтобы занять осиротевшую патриаршую кафедру.

Ревнители благочестия ничего не ведали о воле государя и выдвинули своего кандидата. Им стал признанный глава кружка — Стефан Вонифатьев. Опытный царедворец Вонифатьев, еще не зная об окончательном выборе Алексея Михайловича, конечно, догадывался о настроении своего духовного сына и указал на кандидатуру Никона как достойнейшего. Он, кроме того, вряд ли мог бы стать патриархом и по возрасту. Друзья согласились просить за Никона и подали соответствующую челюбитную. Среди прочих поставил свою подпись и протопоп Аввакум, о чем потом с горечью вспоминал:

«В лето 7160 (1652), июня в день, по пущению Бо-жию вкрался на престол патриарший бывший поп Никита Минич, в чернецах Никон, обольстя святую душу протопопа, духовника царева Стефана, являлся ему яко ангел, внутрь сей диавол. Протопоп же увеща царя и царицу, да поставят Никона на Иосифово место. И аз окоянной о благочестивом патриархе к челобитной приписал свою руку; ано врага выпросили и беду на свою шею».