Всемирная история. Том 13 Эпоха английской революции

Он оглядел пустынную страну,

Тюрьму, где, как в печи, пылал огонь,

Но не светил, и видимою тьмой Вернее был, мерцавшей лишь затем,

Дабы явить глазам кромешный мрак,

Юдоль печали, царство горя, край,

Где мира и покоя нет, куда Надежде, близкой всем, заказан путь,

Где муки без конца и лютый жар Клокочущих, неистощимых струй Текучей серы.

Однако и в аду Сатана не раскаивается и даже пытается убедить падших ангелов в преимуществе их теперешнего состояния. Сатана и его ангелы становятся владыками ада, здесь они наконец-то обретают свободу, независимость, им не нужно ггоекло-няться перед Богом, который «тиран мира безраздельный», «царящий, как деспот, в небесах».

Дальше Мильтон в своем произведении показывает успешную попытку Сатаны погубить самое лучшее творение Бога — человека, покоряя его своей властью.

Как известно, первые люди, согласно Библии, были бессмертны и безгрешны. Они не знали, что такое боль, страдания, бремя труда, зависть. Они жили в земном рае — Эдеме. Жили счастливо и беззаботно.

Однако Бог запретил им прикасаться к дереву познания. Это использует Сатана.

У него свое мнение о познании Добра и Зла:

Познанье им запрещено?

Нелепый, подозрительный запрет!

Зачем ревниво запретил Господь Познанье людям? Разве может быть Познанье преступленьем?..

...Ужель

Неведенье — единственный закон Покорности и веры и на нем Блаженство их основано?

Сатана искушает Еву знанием. Не зная смерти, люди не могут до конца оценить, что такое жизнь, убеждает Сатана Еву. Не зная зла, нельзя судить

о добре. С большой художественной силой показывает Мильтон переживания Евы, которая поддается уговорам Сатаны, переживания Адама, который из безграничной любви к ней решается на смертельный грех — вкусить запретный плод с дерева познания. Ева подбадривает его:

Что запретил он? Знанье! Запретил Благое! Запретил нам обрести Премудрость...

...В чем же смысл Свободы нашей?

Таким образом свой замысел Сатане удается реализовать сполна. Гнев Бога беспощаден. Бог изгоняет первых людей из Эдема. Пылают цветущие сады, зажженные божьим гневом, у врат рая стоят архангелы, которым поручено проследить за тем, чтобы Адам и Ева оставили рай. Взявшись за руки, растерянные

и ошеломленные происходяпщм, те медленно идут Hail¹ встречу тяжелой земной жизни.

Одна за другой сменяются сцены поэму — то свет-лые и страстные, то мрачные и тревожные. Вот описываются гигантские битвы между ангелами и воин-ством сатаны. А вот перед Адамом проходит будущая

I жизнь человечества, первые события человеческой '. истории, страдания и деяния его детей. Вот показан ад, который Сатана и его сподвижники хотят пре-|<| вратить в столицу Сатаны, увенчанную великолепным зданием Пандемониума, в котором будут заседать Сатана и его приспешники.

Многие литературоведы пытались разъяснить аллегорию замысла Мильтона и ответить на вопрос, почему при заведомом благочестии автора, который в конечном счете хотел показать торжество Бога над Сатаной, последний тем не менее получился героическим, а образ Бога — условным и бледным.

Об этом противоречии поэмы довольно точно сказал русский критик В. Белинский: «Того не подозревая, он (Мильтон) в лице своего гордого и мрачного сатаны написал апофеозу восстания против авторитета, хотя и думал сделать совершенно другое».

Действительно, Мильтон хотел показать, какой тяжелой является плата за путь к новому, каким 1j-.- долгим бывает путь к постижению истинного добра. Он хотел довести до своего читателя мысль о покор-ности Богу, о необходимости веры в учение Бога.

Тем не менее, на первый план поэмы выдвинулся

tE- мятежник Сатана, который вскоре в восприятии многих тысяч читателей поэмы сделался подлинным ге-■ роем эпопеи Мильтона. В свое время некоторые критики даже пытались сравнить Сатану с Кромвелем, а Бога, изображенного Мильтоном,— с королем. Но Ш такой подход к поэме, думается, весьма ошибочный. 'Ф Если внимательно читать поэму, легко заметить, что именно Сатану Мильтон называет и тираном, ,* и императором, и султаном. В то же время в Боге автор воплотил силы добра и разума.

Противоречивость в замысле поэмы отразилась и ^ ' на ее образной системе, например, между ее гигант-

# скими, часто хаотическими картинами и стройной Лг*' ученой композицией, которая напоминает традиции *-■ ", эпохи Возрождения.

Вообще же, Мильтона здесь с полным правом можно назвать наследником лучших традиций Ренессанса. Вполне возможно, что сцены боя между Сатаной и Богом навеяны некоторыми работами Тинторетто. Много общего находим у мильтоновского Сатаны с титанами Марло и злодеями из пьес Тёрнера и Форда. Образы людей напоминают наготу пластики и живописи эпохи Возрождения.

Великолепна система сравнений, с помощью которых Мильтон создал образ Сатаны: он и гигантский гриф, который размахивает своими огромными крыльями, он и фрегат, что несется на всех парусах, он и башня, и жаба, и сосна, даже пороховой взрыв.