Всемирная история. Том 15 Эпоха Просвещения

Налоговая система Голландии щадила крупный капитал. Лучший пример тому — личный налог на слуг. За одного слугу следовало платить 5 флоринов и 16 су, за двоих — 10 флоринов и 6 су. Однако за троих — всего 11 флоринов 12 су. За четверых — 12 флоринов 18 су, и так далее... Любопытным образом убывающий налог! -- восклицает Фернан Бродель.

Подоходный налог тоже существовал, однако, он составлял всего один процент, то есть 15 флоринов с 1500 флоринов дохода, 12 флоринов с 1200. Доход ниже 300 флоринов налогом не облагался. Наконец, «те, у кого вовсе нет постоянного дохода и кои существуют лишь за счет своей торговли или профессии, каковой они занимаются, облагаются налогом сообразно доходу, какой они, как считают, могут получить от этой торговли или профессии».

Имея дело с оценкой подлежащего обложению дохода, люди изыщут не один способ себя защитить. В завершение всего в Голландии не существовало прямого налога на наследство. Фискальные тяготы были перенесены на косвенный налог — оружие, которым пользовались как Генеральные штаты, так и провинции и города.

Для потребителя это было как непрерывный огонь. Все наблюдатели утверждали, что ни одно государство в XVII и XVIII веках не было настолько обременено налоговыми сборами. В XVIII веке существовали налоги на потребление, так называемые акцизы, на «вина и крепкие напитки, уксус, пиво, все виды зерна, разные сорта муки, на фрукты, на картофель, на сливочное масло, строительный лес и дрова, торф, уголь, соль, мыло, рыбу, табак, курительные трубки, на свинец, черепицу, кирпич, на все виды камня, на мрамор».

Правда, в 1748 году встал вопрос о сносе этого сложного сооружения, но от этого пришлось отказаться, ибо никакое общее обложение не могло поглотить столько постепенно устанавливавшихся отдельных налогов, к которым худо ли, хорошо ли, но привыкли налогоплательщики. И, вне сомнений, многочисленными налогами, как рядовыми солдатами, проще было маневрировать, нежели единой крупной фигурой. Во всяком случае, множество таких рядовых солдат было главной чертой фискальной системы.

Вот что писал по этому поводу Париваль: «За корову, проданную за 60 франков, будет уже заплачено 70 здешних ливров. Блюдо с мясом не поставишь на стол, прежде чем за него не заплатишь примерно двадцать раз акциз».

«К тому же, — сообщает один мемуарист, — нет ни единого вида продовольствия, что не облагался бы акцизом или налогом на потребление; тот, какой берут за помол пшеницы и за пиво, столь велик, что он почти равен его стоимости, когда оное продается по обычной цене. Они даже нашли средство сделать пиво весьма дорогим и прибегнуть для сего к обычной своей ловкости, ибо для того, чтобы помешать сбыту в своей стране товара, ввоз коего их обязательства не позволяют запретить в открытую, они в своей стране облагают потребление оного таким непомерным сбором, что нет ни одного частного лица, каковое пожелало бы ввезти сей товар для своего потребления, и ни одного купца, чтобы ввезти его для продажи из опасения, что невозможно будет найти для него сбыт».

Косвенный налог, главный фактор дороговизны жизни, особенно обременял мелкий люд. Богач избегал удара или переносил его легче. Так, купцы имели право объявлять на таможне или на городских заставах стоимость подлежащих обложению товаров. Они ее устанавливали по своему усмотрению и по прохождении контроля не могла более иметь место никакая проверка.

А в целом, можно ли вообразить себе общество и государство, которые были бы более систематично несправедливыми? При статхаудерстве Вильгельма IV потребовались бунты (которые он отчасти и спровоцировал), чтобы положить конец системе откупа налогов. Но учреждение государственного управления (50 тыс. служащих в одной только провинции Голландия) ничего не изменило в изначальном неравенстве системы.

И это было логично: богатый налогоплательщик, который сопротивлялся замечательно оснащенному фиску, постоянно участвовал в займах Генеральных штатов, провинций или городов. К 1764 году Соединенные Провинции, могущие рассчитывать на 120 млн. флоринов дохода, имели 400 млн. долга под очень низкий процент. Не свидетельствует ли это о сильном государстве, которому достало денег и для общественных работ, и для армий наемников, и для снаряжения флотов? А также о государстве, умеющем управлять государственным долгом?

«Поскольку никогда не бывает задержек в выплате процентов, — объяснял Исаак де Пинто, — это приводит ко тому, что никто не думает о том, чтобы изъять свои капиталы; а сверх того, имея нужду в деньгах, они могут продавать их с выгодой».

А вот что писал «Журналь де коммерс» в январе 1759 года: «Государственные бумаги в Голландии приносят лишь два с половиной процента, но на рынке за них можно получить четыре, а то и пять процентов». Итак, заключает Фернан Бродель, что будучи выпущены по 100, они котируются по 104 или 105.