Всемирный следопыт, 1927 № 06

— Не брали ли вы, бабушка, чего-нибудь из этой банки?

— Как же, брала, — отвечала старушка. — В ней был сахар.

— А куда же вы этот сахар девали?

— Куда! В сахарницу высыпала. С ним мы чай все время пили.

— А если бы в банке мышьяк был, вы бы и его в сахарницу высыпали! — вскричал Андрей раздраженно.

Ему захотелось как-нибудь досадить бабушке Фрине.

— Знаете ли вы, что это за сахар? От него люди превращаются в чертей. Сначала чернеют, потом у них отрастают рога и хвост, наконец, они начинают лаять и выть по-собачьи.

Худшего удара для старушки и нельзя было придумать. Она опустилась на стул, онемев от ужаса. Андрею пришлось предпринять меры для успокоения старушки.

_{Бабушка Фрина опустилась на стул, онемев от ужаса.}

— Но вы, бабушка, не бойтесь, — до рогов и собачьего лая мы, вероятно, не доживем, потому что слишком мало этого дьявольского сахара поели. Вот, если бы еще одну такую банку, — ну, тогда другое дело.

Порывшись в комнате дяди Рофа, Андрей отыскал еще три банки с той же пометкой «Pigm». В них был насыпан обыкновенный сахарный песок, но среди сахара попадались безвкусные кристаллики, цветом и величиной ничем не отличающиеся от сахарных. «Вероятно, этот сахар дядя изготовил, как средство для загара, — подумал он. — Но каким образом белые кристаллики способны окрасить кожу в черный цвет? Значит, сами по себе они не являются красящим веществом, а происходит сложный химический процесс в организме, в результате которого кожа приобретает цвет черного лака… Этими тремя банками можно часть Трулля превратить в уголок Африки!».

С такою мыслью Андрей положил банки с пигментином на прежнее место.

IV. Месть «чернокожего».

В отношениях между Андреем и Эммой образовалась трещина. Андрей по-прежнему пылал любовью к Эмме, но со стороны Эммы не находил уже прежнего отзвука на свои чувства. Новые, холодные нотки зазвучали в речах девушки, от прежних общих переживаний не осталось и следа. Иногда Андрею даже казалось, что Эмма тяготится его дружбой. Как и раньше, он шутил с ней и был весел, но, вместо звучного смеха и улыбающегося лица Эммы, он видел перед собой ее задумчивые, подернутые печалью глаза. Днем она не желала гулять с ним по парку, — и это обстоятельство его бесило.

— Ты ведешь себя, как пошлая, отсталая мещанка! — сказал он ей однажды в раздражении. — Культурную передовую девушку не может оскорбить общение с представителями других рас.

Они чуть было совсем не рассорились.

— Ты не представитель другой расы, — чуть было не сказала она ему, — а просто урод-голландец, почерневший от неизвестной болезни.

Если бы не одно обстоятельство, Андрей тотчас же рассказал бы Эмме о случае с пигментином. Но пока он не открывал тайны.

Домберт, повидимому, заменил Эмме Андрея. Она целые дни проводила в его обществе. С Андреем она виделась только иногда по вечерам. Андрей узнал новое неприятное чувство и под влиянием его был способен выйти из состояния уравновешенности, Он стал чаще повторять про себя, как бы в шутку: «Месть чернокожего»…

И, находясь в этом странном состоянии веселой мстительности, решился нанести визит директору Нойль, отцу Эммы, в доме которого он не был со дня своего «почернения». Директор с удивлением разглядывал, как он выразился, «чернокожее новообразование» и спросил у Андрея, не осведомлялся ли он насчет своей болезни у врачей.

— При чем тут врачи? — засмеялся в ответ Андрей. — Это позднее проявление наследственности, не более. Кто-нибудь из моих дедов был гражданином черного материка.

— А бабушка Фрина, она тоже имела деда-негра?

— По всей вероятности… Ведь она приходится дальней родственницей моей покойной матери.

Эмма не была расположена смеяться шуткам Андрея. Однако, когда к директору Нойль явился новый гость — Домберт, Эмма стала очень мило улыбаться, и, слушая веселый анекдот, рассказанный Домбертом, даже хохотала серебристым смехом. Андрей поторопился уйти, едва будучи в силах скрыть бешенство.

На другой день он снова был в квартире директора Нойль. Чернокожий гость, пришедший незадолго до вечернего чая, был очень разговорчив, шутил и даже проявил непонятную радость при встрече с Домбертом. Поведение Андрея казалось подозрительным Эмме. Она бросала на него взгляды, полные грусти и недоумения, Пока Андрей наигрывал на пианино несложную мелодию, Домберт и Эмма вышли из комнаты. Директора Нойля в этот момент также в комнате не оказалось. На столе был сервирован чай.

— Месть чернокожего! — произнес Андрей шопотом. Злая улыбка исказила его лицо.

Он оглянулся. Момент был удобный для выполнения адского замысла. Подойдя к столу, он быстро пересыпал сахар из большой сахарницы в левый карман пиджака, а из правого вынул бумажный пакет и содержимое его поспешно высыпал в сахарницу. Мгновеньем позже вошла прислуга с печеньем для стола.

Андрей опять сел за пианино.