Всемогущее правительство: Тотальное государство и тотальная война

Марксисты, не входившие в коммунистическую партию, резко осуждали Носке, Эберта и других вождей за сотрудничество с националистами, раздавившими коммунистический мятеж. Но все сотрудничество свелось к нескольким консультациям. Очень может быть, что во время этих переговоров перепуганные народные депутаты и их помощники не скрывали от руководителей националистических сил, что они напуганы и беспомощны и были бы рады, чтобы их спасли. Но в глазах несгибаемых сторонников принципа классовой солидарности и это уже было предательством.

Во всей этой истории важно то, что немецкий коммунизм был разбит силами правых, что марксисты некоммунистического толка предпочли сохранить нейтралитет. Если бы не вооруженное вмешательство националистов, в 1919 г. Германия стала бы большевистской. В результате событий января 1919 г. престиж националистов резко вырос; им принадлежала слава спасителей нации, тогда как социал-демократы выглядели жалко. С каждым очередным коммунистическим мятежом повторялась одна и та же картина. Националистам приходится в одиночку давать отпор коммунистам, в то время как социал-демократы предпочитали не связываться со своими «коммунистическими товарищами». Социал-демократы были правящей партией в Пруссии и в других не столь крупных землях Германии, но правили они лишь благодаря поддержке националистов из рейхсвера и добровольческих отрядов. С этого момента судьба социал-демократов находилась в руках правых.

И коммунисты и националисты рассматривали Веймарскую республику лишь как поле боя в борьбе за диктатуру. Оба лагеря готовились к гражданской войне; оба несколько раз пытались выступить и бывали разбиты. Но националисты день ото дня крепли, тогда как коммунисты постепенно впадали в паралич. Это не был вопрос числа голосов избирателей и численности парламентских фракций. Обе партии действовали, главным образом, вне стен парламента. Но националисты могли действовать свободно. За ними была поддержка большинства интеллектуалов, служащих, предпринимателей, крестьян и части квалифицированных рабочих. Они были знакомы с проблемами немецкой жизни. Они могли корректировать свои действия в соответствии с меняющимися политическими и экономическими условиями как в стране, так и в отдельных землях. А коммунисты вынуждены были подчиняться приказам своих невежественных русских вождей, не знакомых с немецкой жизнью. Порой немецким коммунистам под давлением московских руководителей приходилось в одну ночь радикально менять свою позицию. Ни один интеллигентный и честный человек не стал бы терпеть подобного рабства. Соответственно интеллектуальные и нравственные качества немецких коммунистов были ниже, чем у среднего немецкого политика. Они были не соперники националистам. После января 1919 г. у них не было ни единого шанса на успех. Конечно, десять лет нацистских злоупотреблений вдохнули новую жизнь в немецкий коммунизм, и в день краха Гитлера они будут сильнейшей партией Германии.

В 1918 г. немцы, будь у них выбор, выбрали бы демократию. Но события повернулись так, что им пришлось выбирать между двумя диктатурами: националистов и коммунистов. Не было третьей политической силы, готовой поддержать капитализм и его политическое следствие – демократию. Ни умеренные социалисты большинства и их союзник демократическая партия, ни католическая партия центра не испытывали сочувствия к «плутократической» демократии и «буржуазному» республиканизму. Их прошлое и их идеологии не позволяли им встать на эти позиции. Гогенцоллерны лишились трона, потому что отвергли британский парламентаризм. Веймарская республика пала, потому что отвергла республиканские принципы, воплотившиеся во Франции в Третьей республике в период 1875–1930 гг. У Веймарской республики не было своего политического направления, кроме как лавировать между двумя лагерями, стремившимися к диктатуре. Правительство опиралось на тех, кто не считал парламентаризм самой удачной формой правления. Для них это был лишь паллиатив, мера, вынужденная экстренными обстоятельствами. Социалисты большинства хотели быть умеренными марксистами и умеренными националистами, националистическими марксистами и марксистскими националистами. Католики хотели соединить социализм и национализм с католицизмом и при этом сохранить демократию. Подобный эклектизм обречен. Такая каша не способна привлечь молодежь. Они были обречены на поражение в любой стычке с решительным противником.