Всемогущее правительство: Тотальное государство и тотальная война

Лучшим примером политических последствий такого агрессивного национализма служит положение дел в Восточной Европе. Если опросить представителей языковых групп о справедливых границах их национального государства и нанести эти границы на карту, вы обнаружите, что на значительную часть территории претендуют минимум по две нации, а нередко и по три и даже больше[47]. Каждая языковая группа защищает свои претензии с помощью языковых, расовых, исторических, географических, стратегических, экономических, социальных и религиозных аргументов. Даже из соображений целесообразности ни одна нация не поступится наименьшим из своих притязаний. Каждая готова отстаивать свои притязания силой оружия. Не удивительно поэтому, что каждая языковая группа воспринимает своих непосредственных соседей как злейших врагов и полагается на то, что соседи их соседей силой оружия помогут отстоять территориальные претензии к общему врагу. Каждая группа пытается выгадать на каждой возможности удовлетворить свои притязания за счет соседей. История последних десятилетий доказывает правильность этого меланхолического описания.

Возьмите, например, случай украинцев. Сотни лет они находились под гнетом русских и поляков. В наши дни украинцы не имеют собственного государства. Можно было бы предположить, что представители народа, столько натерпевшегося от иностранных угнетателей, будут сдержанны в своих притязаниях. Но националисты не в силах поступиться ничем. Поэтому украинцы претендуют на территорию площадью более 360 000 кв. миль с населением около 60 млн человек, из которых, даже по их собственным словам, украинцев «более сорока миллионов»[48]. Угнетенным украинцам недостаточно собственного освобождения; они хотят притеснять 20 или более миллионов неукраинцев.

В 1918 г. для чехов создания собственного независимого государства оказалось мало. Они включили в состав своего государства территории, на которых проживали миллионы немецкоязычных людей, всех словаков, десятки тысяч венгров, украинцев из Закарпатья и – для удобства железнодорожного сообщения – некоторые районы Нижней Австрии. А какой спектакль устроила Польская республика, за 21 год своей независимости попытавшаяся отхватить куски территории у соседей – России, Литвы и Чехословакии!

Очень точно эту ситуацию описал Август Стриндберг в своей трилогии «Дорога в Дамаск»[49]:

Отец Мельхер: Хорошо! На станции Амстег Готардской железной дороги ты видел башню, называемую Цвинг-Ури, воспетую Шиллером в «Вильгельме Телле». Она воздвигнута в память о чудовищном угнетении жителей Ури немецкими императорами! Великолепно! По другую сторону Сен-Готарда в направлении Италии находится, как тебе известно, станция Беллинона. Там множество башен, но самая примечательная – Кастель-де-Ури. В память о чудовищном угнетении итальянских кантонов жителями Ури! Ты понял?

Неизвестный: Свобода! Равна свободе угнетать! Моя последняя!{60}

Стриндберг, однако, забыл добавить, что в условиях либерального XIX в. эти три кантона (Ури, Швиз и Унтервальден) мирно сотрудничали с Тичино, народ которого они подавляли почти три столетия.

5. Колониальный империализм

В XV в. европейцы начали захватывать территории неевропейских стран, населенные нехристианским обитателями. Они гнались за драгоценными металлами и сырьем, которого нельзя было добыть в Европе. Объяснять эту колониальную экспансию поиском новых рынков значило бы искажать факты. Купцам нужны были колониальные товары. За них приходилось платить, но их привлекала возможность заполучить то, чего не было дома. Будучи торговцами, они не были настолько глупы, чтобы верить в абсурдную доктрину меркантилизма, старого и нового, согласно которой выгода внешней торговли заключается в возможности экспорта, а не импорта. Экспорт их интересовал настолько мало, что они были рады возможности получить желаемое безо всякой платы. Зачастую они в большей степени были пиратами и работорговцами, чем просто купцами. В отношениях с язычниками и варварами они не придерживались никаких нравственных норм.