Всемогущее правительство: Тотальное государство и тотальная война

Тот, кто принадлежит к языковому меньшинству, живущему в окружении языковой группы, составляющей большинство, лишен возможности влиять на политику страны. (Мы не рассматриваем особый случай, когда языковое меньшинство занимает привилегированное положение и угнетает большинство, как это было, например, с немецкоязычной аристократией в прибалтийских герцогствах до их русификации). В условиях демократии исход выборов, а значит и политические решения, определяет общественное мнение. Чтобы сделать свои идеи политически значимыми, нужно повлиять на общественное мнение с помощью слов – речей и публикаций. Если человек сумеет убедить сограждан, его идеи получат поддержку и восторжествуют.

Языковое меньшинство лишено возможности принимать участие в этой борьбе идей. Оно оказывается безгласным зрителем политических дебатов, подготавливающих исход выборов. Оно не может участвовать в дискуссиях и переговорах. Но исход выборов определяет их судьбу. Для них демократия не означает самоопределения; они находятся под властью другого народа. Они граждане второго сорта. Именно поэтому в демократическом мире люди считают принадлежность к языковому меньшинству недостатком. Это же объясняет, почему не было языковых конфликтов в прежние времена, когда еще не было демократии. В наше демократическое время люди в основном предпочитают жить там, где они говорят на том же языке, что и большинство сограждан. Поэтому в ходе референдумов по вопросу о принадлежности к тому или иному государству люди – как правило, хоть и не всегда – голосуют за ту страну, где они не будут принадлежать к языковому меньшинству.

Однако признание этого факта никоим образом не ведет либерализм к признанию принципа национальности. Либерализм не говорит: каждая языковая группа должна создавать одно и только одно государство, и каждый отдельный человек, принадлежащий к этой группе, должен, если это только возможно, быть гражданином этого государства. Но он не говорит и следующего: никакое государство не должно включать народы, принадлежащие к разным языковым группам. Либерализм постулирует самоопределение. То, что люди, осуществляя это право, считают возможным руководствоваться языковыми соображениями, – для либерализма просто факт, а не принцип и не нравственный закон. Если люди решат иным образом, как это было, например, с немецкоязычными эльзасцами, это их личное дело. Такое решение также следует уважать.

Но в наше время торжества этатизма все стало иначе. Этатистское государство по необходимости стремится к максимальному расширению территории. Блага, которыми оно может наделить своих граждан, увеличиваются прямо пропорционально размеру территории. Все, что может дать интервенционистское государство, более крупное государство может предоставить в большем объеме, чем меньшее по размерам. Привилегии тем ценнее, чем обширнее территория, на которой они имеют силу. Сущность этатизма в том, чтобы забирать у одной группы и наделять этим другую. Чем больше государство может отнять, тем больше в состоянии дать. Группы, патронируемые государством, заинтересованы в том, чтобы оно расширялось насколько возможно. Отсюда популярность политики территориальной экспансии. Народ начинает стремиться к завоеваниям не менее сильно, чем правительство. Любой повод для агрессии считается оправданным. Теперь люди признают лишь один аргумент в пользу мира: вероятный противник достаточно силен, чтобы отразить атаку. Горе слабым!

Внутренняя политика националистического государства вдохновляется целью улучшить положение каких-то групп граждан за счет притеснения иностранцев и тех, кто говорит на иностранном языке. Во внешней политике экономический национализм означает ущемление иностранцев в правах. Во внутренней политике это означает умаление в правах тех, кто говорит на языке, отличном от языка правящей группы. Эти парии не всегда являются меньшинством в буквальном смысле слова. В районах компактного проживания немецкоязычные обитатели Мерано, Бозена и Бриксена{58} составляют большинство; они являются меньшинством только потому, что их земли были аннексированы Италией. То же самое относится к немцам в Эгерланде{59}, украинцам в Польше, мадьярам в транссильванском Секлере (Сикуле), для словенцев в оккупированной итальянцами Карниоле. Человек, для кого родным является язык, иностранный для того государства, в котором он живет, представляет собой изгоя, для него гражданские права практически не существуют.