Всемуко Путенабо

Черт возьми, какая у нее грудь. Сыч переминается с ноги на ногу. Надо сходить в сауну, отвлечься. Полковник давно приглашал. У него такие телочки — душу высосут. А как умолял хоть разок привезти с собой Жанночку… Губа не дура у старого хрыча. Молчун поганый. Ведь знает что-то, наверняка знает. Капитан никогда бы не решился сам.

Взор вновь непроизвольно упирается в вызывающе торчащие бусинки на мячиках, зовущие хватать и грубо мять все ожерелье.

Он никогда ничего не позволял себе с Жанной. И не из-за дружбы с родителями, а просто работа есть работа. Смазливых баб миллионы, а незаменимая Жанна одна.

Стоп. Полковник — молчун… Жанна…

Отвернувшись, Сыч вытаскивает личный телефон.

— Петрович, — произносит он, как только абонент отвечает, — как настроение насчет шары покатать? Предмет твоей зависти против предмета моего интереса. Устраивает? Жди.

— — —

Хочешь что-то сделать — сделай сам. Аксиома.

Руки крутят баранку, взор настороженно прыгает из стороны в сторону. От машины нужно избавляться как можно быстрее, как и от той, первой. Во-первых, когда выезд из города отследят, это сработает на нужную версию. «Объект» сбежал. Ищите ветра в поле. Страна у нас — огромная, а вместе с заграницей — непосильная даже для организаций с неограниченным ресурсом. Во-вторых, как говорится, концы в воду — теперь не только в переносном, но и в прямом смысле.

Снежные просторы искрят ненужной красотой, а запланированный поворот никак не появляется. Но уже скоро.

Он все делал сам. С самого детства. Поздний ребенок, родители стары, брат и сестры уже своих нянчат, не до причуд малолетки. Постигал жизнь самостоятельно. Любил книги о приключениях. Но Майн Рид и Джек Лондон отдыхали, это было далеко и неправда. Он зачитывался Ильфом и Петровым. Его героем был Корейко с шармом Бендера. Точнее, Бендер с масштабом и предусмотрительностью Корейко. Два в одном. Идеальное сочетание. Золотой теленок в преломлении подростковых амбиций вырос в золотого быка с повадками льва и хитростью гиены. Апис и прочие священные коровы отдыхают. Бык-бог должен был стать золотым, чтобы быть счастливым, а не наоборот.

Воспитание принесло плоды. Дворовое детство научило не бояться и надеяться только на себя. Все это пригодилось, когда он стал зарабатывать.

Первые деньги были опасными — процент от фиктивных сделок с госбумагами. Затем — обналичка через фирмы-однодневки. Один раз — фальшивые авизо. Впрочем, его оправдали, ниточки уходили на Кавказ, дальше никто не разбирался. С этих денег через юридическую контору он зарегистрировал фирму за рубежом и качал миллионы на зачетах НДС. Проще некуда: его юридическое лицо в России заключало договор поставки выдуманной продукции с иностранным предприятием (в его случае — с принадлежащим ему же и существующим лишь на бумаге), он подписывал за обе стороны накладные, а российский бюджет по предъявлении этих бумаг возмещал ему налог на добавленную стоимость с суммы фиктивной сделки.

Миллионы. Как просто. Но не один он такой умный, кто-то же писал этот закон под себя. Этот кто-то не любил конкурентов. Мелкий одиночка едва успел соскочить с пути несущегося автопробега гигантов, как жулики-антилоповцы в Ильфо-Петровском романе: «Настоящая жизнь пролетела мимо, радостно трубя и сверкая лаковыми крыльями. Искателям приключений остался только бензиновый хвост. И долго еще сидели они в траве, чихая и отряхиваясь.

— Вам не завидно, Балаганов? — сказал Остап. — Мне завидно».

Зависть неконструктивна. Дают — бери, бьют — беги. Всему свое время, как сказал старик Экклезиаст, пускаясь в словоблудие о камнях. Лавочку прикрыли, усложнив до невозможности, и оставили кормушку лишь для своих. Но он уже обладал достаточными средствами.

Потом было еще много всего и везде. Далеко и близко, высоко и низко. Иногда очень далеко. Иногда очень низко.

Понимание пришло со временем. Деньги правят мир, но не лечат душу. Они — средство. Счастье не купишь. Его нужно растить. Как дерево. Воспитывать. Как сына. Строить. Как дом.

Фундамент заложен давно. Стены упираются в небо. Осталось последнее.

Вот и нужный поворот. Руль резко вправо, небольшой занос. Режим офф-роуд — на максимум. Машина приподнялась на пневмоподвеске и полезла сквозь целину, вгрызалась в намерзшие торосы. В пути он дважды помогал лопатой и один раз лебедкой, чуть не переломив оказавшуюся хлипкой березу. Полынью у давно присмотренного съезда к реке пришлось прогрызать по периметру прогретой в салоне бензопилой, которая на морозе все время глохла, а кое-где долбить ломом.

Уф, готово. Огромный угловатый кит со вздохом пустил последний фонтан.

Следы? Обещали снегопад, но немного покидать лопатой, припорошить и пройти ветками не мешает. Обратно — на лыжах, которые он бросит у придорожного кафе в семи километрах отсюда. Дальше на автобусе. Все распланировано. Как и с первой машиной, только та утопла гораздо ближе к городу — темнота позволяла.