Всемуко Путенабо

Лицезреть лично — что ангела увидеть. Чудо. Как если бы Президент случайно на огонек заглянул. Марго невесело усмехается.

Пришлось. Не было выбора. А все Чарли.

— Когда? — Она сводит брови.

— Я стараюсь… — лепечет девушка.

— Когда? — грозно грохочет Марго, и огонь в глазах.

Лиза бледнеет.

— Постараюсь сегодня… С ним очень трудно. Почти не пьет, намеки не понимает, к близости не стремится. Даже задумывалась: может быть, импотент?

— Ты провалила задание, — констатирует Марго и величественно усаживается. Кресло услужливо растекается и замирает в приниженном реверансе. — А ведь я рекомендовала тебя в Комиссию.

На Лизу страшно смотреть. Ужас, страдание, желание исправить…

— Сегодня! — восклицает она громко. — Обязательно! Даю слово!

Марго снисходительно взирает. Молчит. Раздумывает.

Бедная девочка. Мечтает о вершине. Идиотка.

Тихий вздох вырывается сам собой. Марго глядит в сторону. Как все посвященные нижнего круга, эта девочка думает, что Чрезвычайная Комиссия, она же Комиссия Четырех или просто Комиссия, — основатели. Лишь сами комиссионерки знали, что это не так. Не основатели, а зицпредседатели. Без Чарли не было бы Лиги. Первоначальный выбор и создание Комиссии — тоже заслуга Чарли. Как и идея, формат, методы и структура Лиги в целом.

— Помощь потребуется?

Лиза вскидывается:

— Что вы! Я сама…

— Подумай. Это последний шанс. Речь не о тебе, а о задании. Завтра может быть поздно. Проиграешь ты — проиграем все мы.

— Сделаю любой ценой.

Удовольствие в усталых глазах Марго:

— Вот это ответ.

— — —

— Входите, Борис Борисович.

— Здравствуй. Как жизнь?

Горская разводит руками: сам, мол, знаешь, потому и явился.

Сыч вешает пальто в прихожей и проходит в холл. Дом Горских небольшой, но расположен среди дорогих особняков и обставлен внушительно. Чувствуется, что доход у семьи достаточный.

Хозяйка забывает о горестях и вспоминает о гостеприимстве:

— Кофе?

— Не откажусь. — Он опускается в антикварное кресло, удобно тонет, откидывается. Из окна открывается чудесный вид на проходящую неподалеку улицу. — Лера… Мы с тобой давно знаем друг друга. Скажи честно, что произошло?

— Володька взбрыкнул.

— Переведи.

Валерия Даниловна, серьезная солидная женщина в расцвете лет, вдруг эмоционально всплескивает руками:

— Не знаю, какая вожжа ему попала… пусть и знаю куда. Жили нормально, мелкие его грешки старалась не замечать, думала — перебесится, остепенится. Годы-то. Мы же всё всегда вместе, никто нам ничего просто так не давал. Сами у жизни брали. И всегда вместе.

Сыч смеется:

— Никто не давал, сами брали — в зависимости от контекста это разбой либо групповое изнасилование. Карается законом.

— Перестань, — Горской не до шуток. — Представь, теперь эта мразь меня кинула.

— Меня тоже.

— Тебя? — Валерия Даниловна удивлена, если не сказать больше.

Таких, как Сыч, обманывать — что вверх какать.

— Да, старого приятеля, защитника, спонсора и клиента.

— Поэтому ты… — догадывается хозяйка о причине визита.

— Как это было? — требует Сыч. — Подробно. Спасибо. — Он принимает из ее рук чашку кофе.

Валерия Даниловна садится напротив.

— На днях он вернулся взбудораженный, сказал, что предстоят большие перемены.

— С кем встречался?

— Не сказал. Я не спрашивала. Он был где-то в верхах. Он много где бывает.

— Дальше.

Сычу не до разглагольствований, каждое лишнее слово — как ножом в печень. Чашка в руках подрагивает. Охотничий азарт накрыл с головой. Ружье заряжено, собаки спущены. Осталось найти хитрую лисицу и нажать на спусковой крючок. Содрать шкуру и сделать чучело. И выставить на видное место. Чтоб.

— Володя объяснил мне, что нужен срочный фиктивный развод и за день оформил все бумаги.

— Сбережения?

— Мои остались при мне. Не отдала. Все записанное на него он снял, строившийся для детей коттедж продал. Сказал, нужно много денег, которые затем вернутся в большем размере. Сказочник.

— Может быть, сказочник не он? — подбросил Сыч.

— Тогда Буратино на поле чуде… хм, дураков.

— Думаешь, кто-то мог его обмануть? — Сыч неплохо знал Горского. Потому и доверил собственные средства. На скользкие предложения тот не поведется.

— Легко. Очередная шалава.

Через окно видно, как вдали из такси выходит Алекс и быстрым шагом направляется в сторону дома Горских.

Нет, не Алекс, но человек одет в длинный серый пуховик и шапку, как у Алекса прошлой зимой.

Любопытно, кто это и зачем идет к Валерии Даниловне. А если это…

Охотничий азарт чуть не выплескивается. Горский?! Думает прошмыгнуть незаметно? Оставил дома что-то важное и вернулся? Или Сыча водят за нос, и Лера с муженьком заодно?

Сейчас голубчика повяжут, и все выяснится. Губы уже растягиваются в улыбке…

Даже сюда доносятся скрежет и визг тормозов — сзади на человека несется старенькая «Лада». Дорога скользкая, ее мотает. Человек в сером пуховике оборачивается, старается уклониться, но «Лада» буквально принимает его на себя, а потом и в себя. Лязгнувшая болезненным стуком задняя дверца вновь захлопывается. Поглотив прохожего внутрь, машина исчезает вдали.

— Что это было? — Сыч указывает за окно.