Всемуко Путенабо

— Скорее всего, жена заказала. В «главной» таких большинство.

Комок в горле. Жанна едва выталкивает следующий вопрос:

— А тех, «особых»?

— Повторяю: это не нашего ума дело. — Лиза в который раз косится на часы, затем страдальчески морщит лобик: — Все. Не придет. Надо домой.

— Домой? — У Жанны вид, что удивлена.

— Здесь — пристанище для беглых и гнездышко для ищущих покоя. Дом у меня в другом месте. — Лиза мечтательно вздыхает. — Так хочется рассказать тебе про всю несусветную мощь завтрашнего дня… но запрещено. Перестраховщики хреновы. На месте Комиссии я открыла бы доступ вообще всем, кто захочет. Такой поток народу повалил бы…

— — —

Папа. Почему?

Ответ получить легко. Сквозь тьму и мороз, захвативших мир и душу, Жанна гонит стальную ласточку за невозможной правдой к дому родителей. Лизу она высадила, как та сама попросила, за квартал от дома — в целях, ха-ха, конспирации. Что же, не доверяет — пусть поморозится.

Сейчас мысли улетели вперед. Лиза — далекое прошлое. До поры до времени — вычеркнуть и забыть.

Недалеко от последнего поворота Жанна тормозит на светофоре и вдруг замечает у круглосуточного магазина мамин «Мерседес». Выхлопную трубу окружает белое облачко. Значит, мама внутри. На ловца, как говорится, и зверь. Пора поговорить по душам. Она ждет зеленого сигнала, чтобы свернуть…

Правая дверца «Мерседеса» открывается, и оттуда выходит человек, очень похожий на Леонида.

Леонид?! Не может быть. Это все равно, что синагоги выйдет мулла в тюрбане. Мама — человек другого круга, она столько сил и времени потратила, чтобы никак не пересекаться со сферой, откуда берет начало достаток семьи…

Жанна вглядывается, но глаза не врут, это действительно Леонид. Он бежит по морозу, пыша паром, к временной машине Алекса, которая, как оказывается, стоит напротив. К двери пассажира. Дождавшийся его Алекс дает по газам, и они уносится со стоянки.

Загорается зеленая стрелка, Жанна сворачивает к магазину.

— Мама? — говорит она, останавливаясь стекло к стеклу и опуская свое.

— Доча? Какими судьбами?

Уже в восемнадцать Жанне подарили квартиру и машину. Полыхнул ослепительный фейерверк начала собственной жизни. Его сменили будни — то счастливые, то не очень. Родители не вмешивались, лишь папа помог с работой, которую любимому чаду хотелось. С тех пор папа с мамой наслаждались не только материальным благополучием, но и абсолютной свободой. От всех и всего. Завязав с Сычом, папа стал известным благотворителем. Везде с мамой, всегда вместе. И вот тебе…

«Хлоп», — дверца. «Клац — фырк-фырк», — сигнализация. Не успев почувствовать холода, Жанна тонет в еще теплом после Леонида кресле.

— Зачем здесь Сычевы ребята? — накидывается она, словно это противоправно.

— Неважно. На тебе лица нет. Что-то случилось?

— Не у меня. — Тон Жанны жесток. — У вас.

— Объясни.

— У папы любовница?

Мама бледнеет:

— С чего ты?..

— Да или нет?

После краткого раздумья раздается:

— Нет.

— Врешь.

— Не вру. Он никого не любит, кроме меня.

— И не собирается уйти?!

В глазах мамы — покой и мудрость веков. Жанна остывает:

— Прости. Наверное, я поняла что-то не так.

— Наверное.

Мама утешительно поглаживает ее по голове, как в детстве.

— Тогда расскажи мне про Лигу, — выбрасывает Жанна последний козырь.

Как же хочется, чтоб у мамы нашлось, чем его покрыть…

В голосе мамы впервые прорезаются жесткие нотки:

— Кто тебе сказал про Лигу?

— Мне предложили участвовать. — Жанна не собирается что-то скрывать. — Для первой акции на выбор дали несколько объектов. Представь, каково мне было увидеть там…

Мама мрачнеет:

— Ты уже…

— Нет, ничего не делала. Сразу к тебе.

— Правильно. Потому что… это не то, что ты думаешь.

— Глупая отмазка, — передергивает плечиками Жанна. — Попахивает тупой комедией.

— И тем не менее.

— Но он тебе изменил, да? Я знаю, в объекты «главных» акций жены и подруги выставляют своих непутевых…

Жанна прикусывает язык. До крови, но даже не замечает этого. Сама сказала: «и подруги». Если какая-то папина знакомая решила таким образом ему отомстить… Маме бы потом сообщили…

Черт!

— — —

Глава 4

Добившись своего — отпустят, она это понимает. Но… когда и чего?

К ней приходит женщина. Кто? Никогда не отвечает на вопросы. Чего хочет? Если выкупа — сколько, и как Кирилл соберет его? Скоро ли? Дело наверняка в этом. И уже решается там, в большом мире.

А если не выкупа… Тогда чего?

Лучше думать про выкуп.

Снаружи лютая зима, а здесь тропическое лето. Жара просто невыносима. Воздух от дыхания постепенно превращается в пар, он мокрый настолько, что скоро его можно будет носить в ведрах. На стенах влага собирается в капли и стекает неровными струйками. Кожа выглядит так же — влажная и неприятная. Стоит провести пальцами, и на них остаются катышки из грязи. Хорошо, что нет зеркала. Алена его сразу разбила бы.

Люк. Свет. Алена запрыгивает с ногами на тюфяк, подтягивает колени к груди и прикрывается мятой тряпкой, в прежние времена носившей гордое название халата. Сейчас это всего лишь ширма для крайних случаев, больше ни на что не годится.