Всемуко Путенабо

Ее мозги сосредоточенно скрежещут: в последние дни «особые» акции участились. Задания достались чуть ли не каждой. Если Комиссия затеяла с кем-то войну — это может аукнуться всем. Нужно поинтересоваться, а то и принять меры.

Дочка сидит рядом как статуя и глядит вперед. Там сверкает снег. Все белое.

А под белым — разное. В том числе, черное. Как в жизни. Снежана достаточно узнала жизнь. На самом деле не существует ни черного, ни белого, все на свете — обман и видимость. В реальности мир серый. И жизнь серая. Никакие деньги не раскрасят его по-настоящему. Они усиливают контраст и позволяют лучше разбираться в оттенках. Но серое, если внимательно присмотреться и вдуматься, оказывается коричневым. Стать знатоком видов и вкусов дерьма — не лучший итог жизни. И ничего не поделать — молодость позади, время растрачено на ерунду. Да, все казавшееся важным — полная ерунда, и неожиданно выясняется, что единственная настоящая ценность — дети. У Снежаны и Альфреда это дочка, больше детей Бог не дал. Сначала сами не хотели, затем не получилось. Теперь вся жизнь (точнее, ее остаток) — ради дочки. И будущих внуков. «Дети — цветы жизни» оказалось не просто словами, на деле только дети расцвечивают этот мир, только они по-настоящему (жаль, что недолго) цветные на холсте серого, которым маскируется коричневое.

Не хотелось вываливать на Жанну свои проблемы и, особенно, способы их решения. Но лучше пусть услышит от матери, чем донесут гадкие слухи. То же самое, сказанное другими словами, может выглядеть неприглядно и мерзко.

Снежана мрачнеет. Выворот мысли привел к неожиданному выводу. Оказывается, взгляд на вещи с другой стороны показывает их в истинном свете. Что же получается? Вещи, которые требуют оправданий и поиска нужных слов, чтобы не выглядеть неприглядно и мерзко… Неужели они и вправду такие?

Доносится:

— Сможешь провести меня на бал?

— И не подумаю. Будут только свои.

— Но ведь — маскарад? — упорствует дочка.

— Маски — чтобы сохранить тайну личности. Члены Лиги не знакомы друг с другом и не должны быть знакомы.

— Это же замечательно!

— Зато Комиссия знает всех. — Усталый выдох завершается остужающим дочкин энтузиазм заявлением: — Забудь. Посторонний на балу — глупость из области фантастики. Беспредельно опасная глупость. Лига умеет хранить секреты.

— — —

В «Приюте» пришлось чуть ли не на колени встать, Леонид даже подумывал, не предложить ли в обмен на информацию развеселой, но скрытной администраторше руку и какую-нибудь половинку своего многолюбящего сердца.

Оказалось достаточно шутливых комплиментов и серьезных заверений, что дальше эти сведения не уйдут. Времени было потрачено немало, но все подтвердилось.

— Кто у нас остался без алиби? — наморщил лоб Алекс.

— Горская. Ее слова, что сидела дома с детьми, и раздумья соседей, «вроде бы не видевших, что выезжала куда-то» — полная чушь.

Некоторое время они едут молча. Дорога скользкая, приходится быть сосредоточенным больше обычного.

Лоб Алекса внезапно разгладился:

— Помнишь, когда еще работали в «Риэлтинге», ты постоянно и безрезультатно подкатывал к бухгалтерше?

— К Наташке-то? — Леонид счастливо оскалился. — У тебя устаревшие сведения.

Алексу не до хвастовства напарника:

— Видел, как она вначале по Кириллу сохла?

Леонид удивлен:

— Разве? Он же на Кристинке тогда был женат. Стоп. — Кажется, его настигло понимание. — Наташка?!

— Она сейчас подруга Кристины. Ну, подруга не подруга, но общаются. Дым уже опрашивал соседей, результат как у Горской. Никто ничего.

— Едем? — загорелся Леонид.

— Адрес знаешь?

— А то!

— — —

— Последний раз видела, когда он от полиции сбежал. Не понимаю.

Понимает только Алекс. Но его интересуют тайны самой бухгалтерши.

Наташа принимает их на кухне. Простая квартирка одинокого непритязательного человека. Диван, большой телевизор, цветы на окнах. На стене — картина, похожая на обложку любовного романа. Желтый свет люстры приглушен и смахивает на интимный — если не замечать, что оба выключателя в верхнем положении, а половина лампочек все равно не работает. Попросту перегорели.

На Леонида Наташа старается не смотреть, хотя тот не делает попыток намекнуть на былое. Она говорит с Алексом.

— Он же не виноват, — объясняет она. — Всеми деньгами распоряжался Владимир Терентьевич. Кириллу ничего не грозило. Не понимаю.

— Где вы были вчера вечером?

— Какое это имеет отношение?..

Обращение на вы для нее нормально, хотя со спрашивающим они ровесники и одно время вместе работали. Отстраненность помогает молодой женщине чувствовать себя комфортно с нежданными гостями, которые пришли поговорить о случившемся.

— Большое. — Алекс пытается поймать правильное направление. — Дело касается Кирилла.

Недолгое раздумье завершается тихим ответом:

— Дома. Я всегда вечерами дома.

Наташа смущается и косится на Леонида: не принял ли за намек?

Леонид тверд как камень. По-рыцарски не замечает. Пусть и не знает, что для дела нужнее — понять или не понять.

— Кто может подтвердить? — интересует Алекса.

— Я дома всегда одна… — Лицо вновь ляпнувшей нежеланную двусмысленность Наташи идет пятнами.