Всемуко Путенабо

— Полгода прошло, а до меня только сейчас слухи дошли, как тебя на работе с днем рождения поздравляли.

— Пустое. Это именно слухи.

Сыч усмехается про себя. Слухи? Для кого слухи, а для кого…

Конец лета. У него очередная паспортная дата. Обычно не празднует. И необычно не празднует. А тут… Утром он вошел в кабинет и через спикерфон попросил секретаршу принести кофе. Пока — все как всегда. Но дальше…

Входит Жанна. С подносом, на котором дымится ароматная чашечка. Сзади, в щели не до конца закрытой двери — с десяток возбужденных глаз, судя по тем, кого узнал — женских. И как только разместились таким аккуратным столбиком? Ведь чувствуют, мерзавки, что сегодня тот единственный день, когда за это ничего не будет. Не потому, что у него особая дата или хорошее настроение. Просто ситуация аховая. Такого еще не было. И, кстати, вряд ли еще будет в этой жизни. Он реалист.

Ибо Жанна в его кабинете — топлесс. Исключительно для него.

Она ставит поднос на стол. Поздравляет. Улыбается. Бесподобное зрелище. Положенные случаю общие слова с пожеланиями заканчиваются заявлением, что вся женская часть коллектива тоже хочет поздравить любимого шефа.

— Да? — Он поднимается навстречу, не зная, радоваться происходящему или опасаться.

— Очень хотят, — повторяет ничуть не комплексующая проказница.

Сегодня все открыто именно для него, и он бесцеремонно смотрит. И она не возражает. Это похоже на сон.

До сих пор ему перепадало увидеть только по работе, когда он случайно, намеренно или в силу необходимости оказывался рядом. Красноглазые чудеса открывались исключительно ради дела, ради достижения результата. В необходимых случаях они демонстрировались обрабатываемым клиентам, и Сычу в этот момент приходилось наблюдать за реакцией клиентов, а не за зрелищем. Сошествие ангела на землю для него оставалось смазанной картинкой, потому что мысли были в другом месте — работа есть работа.

В этот раз все не так. Жанна берет его под руку и ведет к двери.

Приникшие к щели бросаются врассыпную. Жанна не торопится, позволяя всем добраться до своих мест. Она медленно выводит Сыча наружу и устраивает экскурсию по кабинетам.

Части тела бунтуют и начинают жить собственной жизнью. Сквозь ткань рукава локоть чувствует прижавшуюся мягкость, берет верх над сознанием и объявляет себя главным. Глаза не согласны. Они хотят побороться за первенство, и у них не менее бронебойные доводы.

Мужская часть офиса куда-то испарилась. Даже не хочется знать куда. Представительницы прекрасной половины восседают за столами с таким же, как у секретарши, неприкрытым очарованием. С приближением начальства каждая встает и с приличествующими событию выражениями приседает в милом книксене. Сыч очарован и покорен.

Зачинщицей веселого безобразия, как позже выяснилось, явилась именно Жанна. Уговорить всех (включая тех, кто собственным видом недоволен) — это из области фантастики. Придумать, решиться, заставить решиться остальных (всех до единой!), организовать, обеспечить прикрытие, чтобы никто не побеспокоил… На такое способна только она, специалистка по невозможному.

Как позже по секрету сообщила организаторша, большинство сотрудниц боялись не столько оголиться, сколько огласки. Здание офиса нашпиговано электроникой — чтобы ни одна мышь не проскочила, а проскочившая была опознана и найдена по горячим следам. Мужчины на утреннем празднестве отсутствовали (Жанна выгнала их взашей до особого аспоряжения), но какое-нибудь устройство (помимо официальных, которые Жанна сразу проверила) могло записать происходившее. Сычу пришлось выступить перед коллективом с угрозой:

— Если хотя бы одна утренняя запись выйдет за пределы здания, ее обладатель получит на памятник вторую дату.

И ничего не вышло. Но слухи…

Разговаривать людям не запретишь.

Сыч вернулся из приятных воспоминаний.

— То есть, это неправда, что твоя Жанна подбила всю женскую половину?.. — твердит свое полковник.

— Ерунда.

Но на душе приятно. Однако, похвались таким перед озабоченными упырями — со свету девчонок сживут. Извините, господа, но это мое стадо, и я его.

Некстати выясняется, что отсутствующий по уважительной причине взор Сыча все это время буравил грудь секретарши. Чертовка. Когда-нибудь окончательно сведет с ума старого волка. Нужно, нужно сходить куда-нибудь в теплое местечко под теплый бочок… сбросить напряжение…

Но Жанна… Молодец девчонка. Решилась, рассказала, не стала брать грех на душу. Он, конечно, подозревал, что с бригадиром Акимовым ее что-то связывает во внерабочее время. А то и в рабочее. И если действительно связывает…

Молодец. Вся в отца. За такими будущее.

— Про мою просьбу не забудешь? — Полковник понимает, что тема закрыта.

— Я же сказал, Петрович: как только увижу, сделаю внушение. Совсем распустились.

— Отлично.

Разъединились. Жаль, что новости касаются исключительно собеседника, а к делам Сыча не относятся. Он надеялся на другое.

Настольный аппарат оживает громкой связью:

— Личные телефоны Матвеева и Акимова запеленгованы. Находятся в одной машине.

Попались, голубчики. Сыч, с радостью:

— Где?

— Движутся по Гагарина в сторону центра.