Всеобщая история

Вследствие этого-то условия, при храмах находились архивы, о целости и сохранности которых тщательно заботились не только жрецы, но и цари (Моис. хорен. кн. II, гл. 27). Как видно, главное хранилище архивов и памятников Храмовой Истории находилось при храме Арамазда, в крепости Ани; ибо здесь знаменитый гностик Бардатцан (Бардезан), около половины II столетия по Р. X., после тщетной попытки найти себе последователей в Армении, занялся изучением религиозных и исторических памятников и написал в высшей степени, как должно полагать, интересные два сочинения, к сожалению, недошедших до нас. В одном из них он трактовал о «Судьбе и культе идолов», а в другом описывал деяния армянских царей (М. хорен. кн. II, гл. 66).

Если бы, за недостатком туземных памятников, уцелел для нас по крайней мере первый из этих трудов знаменитого гностика, мы бы имели теперь более цельное и связное понятие о религии древних армян; но так как в этом отказало нам время, в неудержимом своем течении безвозвратно унесшее эти драгоценные памятники вероучения языческой Армении, то ограничимся здесь теми немногими загадочно-отрывочными известиями армянских писателей, по которым мы составили предлагаемый Очерк. Успели ль мы бросить на этот темный, но интересный вопрос свет, сколько-нибудь его освещающий — об этом предоставляем судить ученым специалистам[581].

ПРИЛОЖЕНИЕ 15. О Крезе. — Легенда о Крезе.

Наш автор, подобно всем армянским историкам, рабски копируя Моисея хоренского, повторяет здесь странный анахронизм, сделанный отцом армянской истории. Известно, что этот последний пленение Креза и сокрушение лидийского могущества приписывает армянскому царю Арташесу I, внуку Вахаршака, родоначальника армянских аршакидов (кн. II, гл. 12, 13). Позднейшие армянские историки: Иоанн католикос, Нерсес Благодатный в своей рифмованной Истории, Вардан Великий и многие другие с слепою верою в авторитет Моисея хоренского без малейшего разбора повторяют сказание последнего о царе лидийском. Из них ни один не остановился на чудовищном анахронизме у Моисея хоренского; и потому все они с непонятной наивностью уверяют, что Арташес взял Креза в плен и возвел его на костер, ни мало не думая о том, что с лишком 450 лет разделяло этих двух государей между собою. Должно полагать, что великий армянский историк, увлеченный неточными, но в то же время льстящими его национальному чувству рассказами неизвестных историков вроде Поликрита, Евагра и Камандра, при передаче своим соотечественникам их напыщенного сказания, намеренно забывал хронологию (кн. II, гл. 13). Иначе, как объяснить подобный промах под пером такого ученого, правдивого и добросовестного писателя, каков Моисей хоренский. И это тем более, что он не мог не знать из Геродота, которого он цитует в своей Истории, что Крез был современником Кира и жил за 560 л. до Р. Х., и что, следовательно, не мог вести войну с Арташесом, вступившим на престол только в 114 г. до Р. X. Из той же вышеуказанной XIII гл. видно, что он слишком хорошо знает достоверную историю Креза и что он намеренно предоставляет Поликриту с братьей рассказать армянам приятную для патриотического чувства последних историю о небывалой победе их царя над могущественным государем лидийским.

Из дошедших до нас памятников видно, что в первые века христианства легенда о Крезе была в большом ходу, что и тогда обращались к ней с такою же любовью, с какою это делали в эпоху до- и после- геродотовскую. Судьба лидийского царя представляла много привлекательного; резкий переворот в его жизни сильно занимал греков, как некогда древнее сказание о Эдипе. Народное воображение с особенной любовью на нем останавливалось и, как видно, не жалело красок чтобы придать ему как можно более поэтичности. В самом деле, если вспомним предостережение Солона, прибытие Адраста, сына фригийского царя, смерть Атиса, глубокую печаль его отца, чудесный ответ оракула, немого сына получающего способность говорить, сцену на костре, упрек Аполлону и ответ последнего — то увидим, что все это прививка к остову исторического факта, которую Геродот или нашел уже готовою и внес в свою Историю[582], или же создал сам.

Легенда о Крезе не остановилась на той форме, в какой мы ее находим у Геродота: она продолжала развиваться, украшаясь новыми свежими подробностями. Доказательством тому может служить отрывок, сохранившийся у Николая Дамаскина, жившего во времена Августа. Не лишним считаем привести его здесь потому, что по нему можно составить себе некоторое понятие — как у самого Геродота образовалось сказание о Крезе, не говоря уже о Поликрите, Евагре и Камандре, через посредство которых оно очутилось в Армении и так некстати приняло в себя Арташеса I Аршакида.

Легенда о Крезе.

«Кир жалел о Крезе. Но персы, сердитые на последнего, воздвигли огромный костер у подошвы высокого холма, откуда они готовились смотреть на зрелище страданий Креза.