Всеобщая история кино. Том. Кино становится искусством 1914-1920

Чаплин настоящий юморист, он изучил сущность смеха, умеет вызвать смех с редким мастерством. Он никогда не импровизирует. Он репетирует все сцены до тех пор, пока не останется ими доволен. Он снимает каждую репетицию и просматривает ленту на экране несколько раз, чтобы уловить ошибку или недоработку, все, что мешает эффекту, которого он добивается, потом снова репетирует, и так до тех пор, пока не будет доволен, и он сам более суровый критик, чем самый критически настроенный зритель.

Только увидев работу Чарли, я понял ясно, что нельзя считаться с затратой пленки и с тем, сколько раз переснимается кадр… Чтобы дать читателю представление о том, сколько Чаплин тратит ленты, приведу цифры. Чаплин за два месяца создает фильм в 600 метров, а тратит больше 12000 метров негативной пленки, то есть каждый кадр снимается 20 раз. Вместе с этюдами, просмотрами, пробами это составляет около 50 репетиций”.

Секретарь Чаплина Элси Кодд дает такие дополнительные сведения о методе его съемки:

„Иной раз после съемки его вдруг осеняет какая-нибудь новая идея. Сцена исправляется или удлиняется до тех пор, пока в ней не воплотится все, что привиделось Чаплину. Нередко за пять-шесть часов работы он тратит столько пленки, что ее хватило бы для целой кинокомедии. А он снял всего только множество дублей одной-единст-венной сцены, которая потом в окончательном варианте фильма будет демонстрироваться на экране две-три минуты.

Первый шаг на пути отбора дублей делается утром на другой день после съемки. Прежде чем приступить к каждодневной работе, Чаплин приходит в просмотровый зал и просматривает все, что было снято накануне. Он отмечает что выражение его лица было лучше передано в дубле № 38, чем в дубле № 37, но что действие в конце № 37 велось более живо, чем в соответствующих кадрах № 39. Это значит, что в окончательном варианте конец 37-го дубля будет смонтирован с началом 39-го и что, может быть, даже небольшая деталь дубля 38 спасет его от полного исключения из монтажа. Чаплин сам монтирует свои фильмы и пишет некоторые титры, необходимые для того, чтобы зритель понял сюжет.

Он любит скупые титры, считая, что публика платит за фильм, а не за длинные объяснения. Придумать окончательное название фильма обычно для него самое трудное дело”.

Чем больше фильмов снимал Чаплин в „Мьючуэле”, тем больше стремился он к совершенству. Он переходит от импровизации к размышлению, к напряженнейшей работе. В „Кистоуне” он кое-как лепил свои фильмы за два или три утра, — так вообще было принято делать в те времена. Макс Линдер был удивлен, увидев, как Чаплин 50 раз начинал одну и ту же сцену.

Но работа Чаплина, как ни был велик его импровизаторский дар, начинается не в студии. Отныне он разрабатывает план своих фильмов с такой же тщательностью, с какой производит монтаж. Его вдохновляют все этапы работы. Так, монтируя „Иммигранта”, он неистово работает четверо суток, не выходя из мастерской. Подвиг великого труженика напоминает трудовой подвиг Эдисона в пору изобретения фонографа. Но разве Чаплин тоже не великий изобретатель?

„Всего неистовее работает Чаплин, — пишет его секретарь, — не во время съемок; как известно, он сам пишет все сценарии и разрабатывает комические сцены, но это нужно понимать лишь в переносном смысле, так как он никогда не работает, пользуясь рукописями. У гения свои законы…

Если вы воображаете, что создавать кинокомедию — развлечение, я бы хотела, чтобы вы понаблюдали за Чаплином день за днем с того момента, когда у него в уме зародилась идея сценария. Этому всегда предшествует длинный период дурного настроения и бессонниц. Его дальновидные друзья держатся от него на почтительном расстоянии…

Но вот он принял решение, остановился на каком-то сюжете. Он приходит в студию, собирает друзей, делится с ними мыслями, просит сообщить свои соображения, которые подчас играют для него роль интеллектуального „pushingball” [43].

Когда сотрудники одобрили идею фильма, после переработки, на которую уходит от двух недель до полутора месяцев, он весь поглощен мыслью о постановке. Когда же все вопросы разрешены, не может быть и речи о промедлении ”.

Чем больше Чаплин оттачивает свое мастерство, тем больше времени идет у него на производство фильмов. В начале 1916 года фильмы компании „Мьючуэл” в соответствии с контрактом выпускались ежемесячно. В 1917 году он выпускает один фильм в две части за квартал.

Поворот в творчестве этого двадцативосьмилетнего гения происходит на протяжении всего 1916 года. „Бродяга”, „В час ночи”, „Граф”, и, как бы удивительно ни было качество этих выпущенных в июле — сентябре 1916 года фильмов, они еще не достигли абсолютного совершенства и несравненного богатства „Ссудной лавки”. То же замечание относится к двум последним фильмам 1916 года. „За кулисами экрана” и „Скетинг-ринг” — это прелюдии к четырем неоспоримым шедеврам 1917 года: „Спокойная улица”, „Лечение”, „Иммигрант”, „Искатель приключений”.