Всесожжение

Он замолчал, полностью истощённый. Было уже поздно что-либо менять. Они могли только пойти за ним дорогой, которой он последовал после того, как покинул гостиницу. Она вела через еловый лес в сторону железнодорожной насыпи. Висевшие в эфирном море струны вздрагивали неровно и слабо. Ронштайн видел Яни, у которого по щекам текли капли крови. Он сонно полз, падал несколько раз в сухую хвою, пока не добрался до рельс. Горо, лишённый плазмата, не мог выжить в пустоте, в которой живет столько людей.

Электропоезд стоял в нескольких метрах. Вокруг кружили железнодорожники, службы спасения и любопытные пассажиры. После Яни Мероу осталось несколько кусков, которые находились в траве. Ронштайн смотрел на блестящие черные мешки, пытаясь осмыслить то, что произошло. Он думал о враге сильнее остальных, который нарушил равновесие между теми, кто творит, и теми, кто уничтожает.

– Я буду преследовать его до конца жизни, в каждом месте, каждый час, – прошептал Ариан. – И не остановлюсь, пока не выпалю его мозг.

Рон глубоко втянул воздух – пахло лесом, летним вечером и кровью.

Монета

Viva la muerte![47]

Любимый девиз генерала Мильяна Астрая

Аверс

1. Пробуждение

Ещё немного и я проспал бы Сигард. Поезд дёрнулся так резко, что я ударился головой о стенку вагона; если бы не это, точно поехал бы дальше. Заснул где-то между Винамом и Риккой, а сон, который меня захватил, был наполнен горячим воздухом. Больше я не мог вспомнить, что мне снилось. Какие-то обрывки в глубине сознания быстро размывались, ничего не говоря о целом. Я чувствовал себя, как шахматист, который смотрит на доску, опрокинутую на середине партии. Он видит фигуры, рассыпанные на столе или лежащие у ног, – они полностью утратили смысл. Внезапно исчезает место и время…

Я огляделся вокруг. За окном горели огни подземного перрона, трёхмерные рекламы заслоняли бегущих людей. В кресле напротив дремала старушка с наушниками в ушах, которая точно меня не разбудила бы. Экран над дверями информировал про то, что пять минут назад прошло время запланированного отъезда и благодарил пассажира на месте № 3 за то, что он воспользовался услугами линии. Я снял с полки холщовую сумку и выбежал в коридор. Боялся, что поезд тронется, и я по-глупому потрачу все свои усилия. Затем ещё несколько сонных дней, несколько бессонных ночей и нарушение закона. Я сделаю ЭТО собственными руками.

В экспрессе было много свободных мест, словно люди совсем перестали выезжать из Раммы. В дверях я прошёл мимо кондуктора и направился по перрону в главный зал. Голубые стрелки указывали дорогу до касс и туалетов. Стены, ступени лестницы и металлические поручни блестели в искусственном рассеянном свете, который разгонял тень.

2. Вокзал

Туристической картой я открыл двери, отмеченные треугольником; в ближней кабинке кто-то сильно кашлял, пришлось зайти в следующую. Писсуаром я никогда не пользовался, слишком стеснялся.

На белом кафеле над туалетом виднелась сделанная фломастером надпись: «Столовая». Глядя, как струя мочи льётся в сверкающий унитаз, я чётко ощутил укол, словно кто-то раскалённым прутом ткнул меня в грудь. Это место над солнечным сплетением пекло с момента пробуждения, но я слишком спешил, чтобы об этом подумать. Теперь же подошёл к умывальнику, расстегнул рубашку и присмотрелся к отражению в зеркале. На впалой груди заметил красный круглый след, размером не больше одновиановой монеты, который, однако, невозможно было не заметить. Как обычно в моей голове появился список болезней, что могли быть причиной этой боли. Причем все они грозили неминуемой смертью или страданием. Например, проказа, хотя я никогда в жизни не встречал человека, заражённого ею.

След на груди заставил меня вспомнить о поезде. Может, какое-то насекомое незаметно укусило меня, пока я спал? Объяснение казалось правдоподобным, кто-то явно прикоснулся ко мне во сне. Я задрожал и оперся руками о край умывальника. Я терял силы; в голове снова промелькнуло, что я не достигну своей цели. Мужчина из кабинки рядом поспешно покинул помещение, даже не вымыв грязных рук. Я остался один, с травмированной памятью и отчаянным решением позвонить Нине. Потом привёл одежду в порядок и подошёл к автомату на перроне. Набрал номер, не веря до конца, что все-таки делаю это.

– Слушаю? – спросила она немного заспанным голосом, смешанным с шумом автомобиля.

– Это я, – ответил я тихо, приблизив губы к холодной трубке.

– Маркус…

– Не помешал?..

Она заколебалась, что не удивительно. Спустя несколько месяцев ей звонил тот, кто оказался её самым большим разочарованием на свете, кто признался, что хочет сбежать от неё в вечный мрак…

– Что это за номер? Где ты?

– Я на вокзале. Продал свой коммуникатор, поэтому звоню из будки, – я не знал, что ещё мог бы ей рассказать. – А ты?

– Что я?

– Ты продала свой коммуникатор? – я усмехнулся, и мышцы лица скривились от боли.

– О чём ты?!

– Спрашиваю, где ты?