Всеволод Бобров

В отличие от Владимира Никанорова и Александра Виноградова, обладавших могучим телосложением, защитник Володя Венёвцев был невысокого роста. Но он славился удивительным, редкостным бойцовским характером, играл очень смело, отважно. Достаточно сказать, что за время своей спортивной карьеры Венёвцев трижды проламывал телом хоккейные борта, сделанные из досок пятидесятимиллиметровой толщины, — с такой страстью врезался в них.

А однажды, когда кто-то из соперников в кровь разбил ему губы, Венёвцев применил против него такой силовой приём, что обидчик просто-напросто вылетел через борт за пределы хоккейной площадки. Армейца в тот раз наказали десятиминутным штрафом...

О бесстрашии Владимира Венёвцева свидетельствует поистине уникальный случай, произошедший во время второго чемпионата по хоккею с шайбой, когда московские армейцы встречались с сильной в то время командой рижского “Динамо”, уже обыгравшей своих московских одноклубников, а также спартаковцев и “Крылья Советов”.

Армейцы перенервничали накануне из-за неурядицы с гостиницей, и, возможно, по этой причине игра у них, как говорится, не пошла. Рижане повели со счётом 1:0. И вдобавок назревал второй гол. Хозяева поля непрерывно атаковали. Во время одной из атак им удалось уложить на лёд вратаря Григория Мкртычана и защитника Венёвцева, а шайба попала к известному в то время рижскому хоккеисту Роберту Шульманису, который сильно швырнул её в незащищённые ворота.

Венёвцев видел, что шайба летит в сетку, и принял мгновенное единственно возможное для спасения ворот решение: на руках приподнявшись со льда, подставил под стремительную шайбу... свой лоб.

Впрочем, в считаные доли секунды, отведённые ему на размышления и действия, Венёвцев успел мысленно “просчитать” все возможные последствия и сделал встречное движение головой, отбив шайбу к борту. Это спасло защитника от прямого попадания: удар получился скользящий и, хотя хлынула кровь, сотрясения мозга не произошло. К Венёвцеву бросились товарищи, но он успокоил их: “Всё в порядке!” И продолжил игру.

Вдохновлённые этим мужеством армейцы воспрянули духом. Всеволод Бобров закрутил на льду такую карусель, что рижане дрогнули, в их ворота посыпался град шайб. Правда, Бобров не смог доиграть этот матч до конца, за несколько минут до финальной сирены, когда игра была уже сделана, он вынужден был покинуть поле, потому что очень плохо себя почувствовал. В раздевалке выяснилось, что Всеволод играл с температурой тридцать девять градусов!

Вот таким был защитник ЦДКА Владимир Венёвцев. И когда противники пытались терроризировать Всеволода Боброва силовыми приёмами, он не отвечал на них, а лишь иногда подъезжал к Венёвцеву и говорил: “Володя, что же это делается! Уйми ты их!” И Венёвцев начинал встречать чужих нападающих с такой яростью, хотя и в пределах правил, что быстро срабатывала “обратная связь”: Боброва оставляли в покое».

Автору книги довелось услышать рассказ о матче в Риге из уст самого Владимира Георгиевича Венёвцева, поэтому возникла возможность дополнить и исправить изложенное Салуцким.

Это был сезон 1948 года. Обстановка на стадионе была сложная, с трибун раздавались крики: «Бей коммунистов!» Губы защитнику армейцев разбил локтем Роберт Шульманис. Его же и отправил Венёвцев через борт силовым приёмом, получив за это десяти минутный штраф без права замены (тогда предусматривалось такое наказание).

Понимая, что подвёл команду, оставив её в меньшинстве на полпериода, Венёвцев был готов на любую жертву. И такой случай представился сразу же, как только он вернулся на лёд. К воротам ЦДКА прорвался лидер рижан Альфонс Егерс. Он только примерялся к броску, как неожиданно вратарь Григорий Мкртычан упал на лёд и сбил с ног Венёвцева.

После описанного выше его геройского поступка вспыхнул фейерверк армейских атак, который завершился победой ЦДКА со счётом 8:1, а Бобров забил семь шайб. В знак уважения Шульманис подарил Владимиру Венёвцеву щитки, наплечники и клюшку.

Николай Пучков уже в наши дни рассказывал: «Мне посчастливилось около десяти лет пройти рядом с Всеволодом Бобровым по жизни. Он был, прежде всего, отличный мужик, рубашку последнюю отдаст тому, кого любит и уважает. Он был терпим, а нетерпим был с наглецами, только с ними этот необычайно внутренне деликатный человек мог позволить себе грубый жест. Помню, как он намеренно унизил одного ничтожного типа, смазав его по физиономии пачкой денег.

В общем, Бобров держался со всеми ровно как тренер. Как игрок постоянно требовал игры на себя, справедливо полагая, что ему по плечу то, что иным кажется недоступным. Тут он, правда, хватал порой и через край. К себе, в свой внутренний мир Бобров подпускал трудно, с большим разбором, хотя его постоянно окружала толпа приятелей и обожателей.

Всегда поражался его удивительным постижением любого игрового вида спорта. При мне, помнится, впервые взял в руки теннисную ракетку, и казалось, что на корте выступает разрядник. Играй Всеволод в волейбол, баскетбол — всё равно стал бы выдающимся спортсменом.