Вся история Фролова, советского вампира

Снегирёв вышел из коридора, светя себе под ноги большим фонарём. Перед ним было нагромождение камней, по которому, переходя с камня на камень, можно было спуститься к берегу озера. Луч фонаря выхватывал из темноты фрагменты каменного хаоса, мёртвую неподвижную гладь воды. Он оглянулся. Крамер шёл за ним. Он тоже уже был вне коридора, не защищённый ничем.

– Никто ещё не выходил из коридора, товарищ генерал-лейтенант, – сказал Крамер.

– Ты тоже боишься, – отозвался Снегирёв. Под землёй наедине с Крамером он мог, в знак особой приближённости Крамера к его особе, говорить на «ты».

Он, легко прыгая с камня на камень, спустился к воде. Крамер оказался рядом. Он не хотел, чтобы Снегирёв считал его трусом.

– Искупаешься? – спросил Снегирёв.

– Будет приказ, искупаюсь, – с вызовом ответил Крамер.

Снегирёв молчал. Он вглядывался в гладь поверхности воды, выхваченную фонарём, в каменный свод над водой. Сейчас он принимал окончательное решение, думал о дате. Ему казалось, что он в каком-то страшном каменном святилище, где древние боги назначают ему судьбу. Он сказал про себя:

– Я знаю, что ты где-то здесь. Я знаю, что ты меня слышишь. Я знаю, что ты понимаешь мои мысли. Здесь нет моря и кораблей. Здесь нет ветра и пустыни. Здесь только я и мой раб. И ты где-то в воде, но ты не плывёшь ко мне. Только один раз ты почувствовал, что я есть. Тогда ты не уплыл глубоко, туда, где ты не услышал бы меня. Ты вернулся, а уже плыл в глубину. Я смотрел на твоё изображение, и ты вернулся. За это тебя ждёт вознаграждение.

Снегирёв вздрогнул. Потому что при слове «вознаграждение» он опять подумал о ней. Подумал против своей воли. Так, как будто эта мысль была внушена ему. Но он не мог отличать своих собственных мыслей от внушённых. И решил, что это его собственная дикая фантазия. Он заставил себя вернуться мыслями к тому, с кем он вёл мысленную беседу.

– Ты не захочешь больше уплывать отсюда, здесь будет твой дом. А я позабочусь о том, чтобы твоё пропитание было обильным и разнообразным. Как ты любишь. Я знаю тебя. Мужчины моего рода знают тебя тысячу лет. Они встречали тебя или твоих сородичей на берегу илистой реки или у острова на краю широкой морской лагуны. Они всегда побеждали своих врагов. И ты знаешь меня. Ты знаешь, что я не отступлю, не дрогну. Отступят мои враги. Я создам великую страну, а сердце её будет здесь. Ты будешь этим сердцем. Я удлиню твои клыки баллистическими ракетами. Твоими когтями станут векторы движения танковых дивизий. Твоими глазами станут РЛСы и космические спутники. Ты привыкнешь к нашим воинам, мы сможем наносит удары из-под земли, а наши враги, спускаясь под землю, будут слепнуть от страха перед тобой.

Теперь он отчётливо чувствовал, что существо, к которому он обращается, слышит и понимает его. Понимает каждое слово.

– Тысячелетняя война слишком затянулась, – продолжал он свой мысленный монолог, – пора определиться победителю. Я поведу советские армады вперёд. Мой род – род повелителей. Мы сотни лет были повелителями. Мы правили – нам повиновались. А ты покровительствовал нам и защищал наш род. И так будет в будущем. Я смету всё, что станет на нашем пути. Никто не сможет нас удержать. Потому что ты будешь здесь, и ты будешь получать то, чего ты хочешь. Ты будешь тайной, которая даст мне победу. Ты узнаешь меня, а мои враги узнают, что такое – страх. Страх!

Всё это время взгляд Снегирёва был прикован к зеркальной глади озера. Вернее, гладь была бы зеркальной, если бы отражала что-то. Но ей нечего было отражать, кроме темноты. Отражение же темноты в темноте делало озеро похожим на огромный графический символ небытия. И оттуда должен был появиться ящер. Как живое воплощение небытия. Снегирёв сказал ему:

– Я не позволю никому из людей стать между тобой и мной. Если ты слушаешь только мой голос и охраняешь только меня, а тот человек с седыми волосами – твой враг, если это так – покажись, я никогда не видел тебя. Я избавлю тебя от него. Сегодня я должен назначить время НАЧАЛА. Я должен знать, что власть принадлежит мне, только мне, потому что ты слышишь только меня. Только меня одного. Выплыви на поверхность. Покажись мне.

Поверхность сначала была гладкой, потом на ней появилась рябь. Рябь была едва заметна, но потом усилилась. И всё равно голова огромной рептилии появилась на поверхности неожиданно. Свет фонаря, который держал Крамер, задёргался. Голова рептилии была обращена прямо к Снегирёву. Она была так неподвижна, что казалась неживой, а рябь вокруг неё на чёрной поверхности воды прекратилась. Потом голова ушла под воду, а по поверхности прошла спина, неправдоподобно огромная, и длинный тонкий хвост. Хвост, прежде чем уйти под воду, дёрнулся, на берег полетели брызги.