Вся история Фролова, советского вампира

Майор держал его за руку, говорил:

– Боря, придите в себя! Ничего страшного, собака осталась от итальянского офицера ещё с войны. К старику тут под землёй приблудилась. Они оба не совсем живые, но это не страшно, так бывает. Ничего плохого с нами не случится, поверьте мне. Надо только соблюдать осторожность, и всё будет хорошо.

Потом на газовой горелке спелеолог кипятил воду. Чай заварил с какими-то травами. Майор пытался объяснить:

– Они – копии живых, у них есть тело, они чувствуют и действуют, как живые. Но у них нет сознания в нашем смысле слова, их психика не может переживать настоящий момент, отделяющий прошлое от будущего. А именно это переживание – ощущение настоящего – фокусирует для нас всё наше существование. Это время, в которое мы осознаем себя, миг, но в этот миг наши ощущения выстраиваются в последовательность. А у них нет такой способности. Они мыслят обрывками реальности, островками времени. Их сознание удерживает какие-то события и то, что происходит сейчас или почти сейчас. Ну… пять минут назад. Островки. Мы что-то похожее переживаем во сне. Человеческое существо – это материализовавшийся опыт. Они – материализовавшаяся эмоция. Как это происходит – никто не знает. Но им для поддержания своей телесности надо переживать очень сильные эмоции. А самая доступная – переживание страха и боли другого человека. Поэтому, вступая в контакт с людьми, они превращаются в каких-то монстров, маниакальных убийц, людоедов. К счастью, это происходит очень редко.

– А если происходит всё-таки? – спросил участковый.

– Так на то она и советская милиция, чтобы защищать граждан, – улыбнулся майор, – отлавливаем понемногу, к стенке ставим.

– За нами должна группа идти, – почти перебил его спелеолог, – может, подождать их?

– Мы не знаем, сколько времени им бы понадобилось, – майор думал вслух, – может, день, может, год. У меня часы на руке с ума сошли. Или это с нами что-то странное происходит, и мы иначе чувствуем время.

– Как это? – переспросил участковый.

– У нас пропадает чувство времени, воспитанное нашим опытом, – объяснил Ершов. – Вы стоите на трамвайной остановке. Ждёте трамвая. Трамвай приходит через пять минут. У вас есть внутренние часы, вы привыкли к тому, что ощущаете реальное течение времени. Вот вы стоите и ждёте, когда это время пройдёт. Это отбивают секунды ваших внутренних часов. Вы это ожидание переживаете. Например, вы испытываете скуку, вам хочется, чтобы трамвай пришёл скорее. Это действует сформированный опытом психический механизм. Если этот механизм выключен, вы можете не ощущать времени, оно проходит для вас моментально. Вы смотрите на часовую стрелку и видите, как она ползёт, как будто это секундная стрелка. Или наоборот, секундная стрелка стоит.

«Мысли мои читает», – удивился про себя участковый.

– Группа за нами не пойдёт, – продолжал майор. – Я им оставил приказ – возвращаться. Слишком опасно для них.

– А для нас? – сразу спросил спелеолог.

– А для вас не так опасно, пока я с вами, – заверил Ершов.

– А мы в психушку не попадём, когда выйдем? – принуждённо улыбнулся спелеолог. – А то я никогда с чем-то таким не сталкивался, а я под землёй не первый раз.

– В психушку постараемся не попасть, – ответил майор без улыбки. – Но сначала надо здесь закончить дело. У меня приказ защитить население от явлений паранормального порядка. А я приказы привык выполнять.

– Мы догоним их? – спросил теперь участковый.

– Думаю, да, – кивнул майор.

– И что мы сделаем?

– Его придётся, если это возможно, нейтрализовать. А её просто вернём наверх.

Они шли гуськом по коридору, ведущему всё глубже вниз. Участковый шёл последним.

«Да, – тосковал он, – конечно, так я и поверил тебе. Сам-то ты – кто? Не один ли из них?.. Человек ты или какая-то, хрен, копия телесная, что ли?.. Нейтрализовать, вернуть… Застрелишь же её, как ту собаку. Рука не дрогнет, секунды не задумаешься. Нас-то со спелеологом можно вообще не стесняться, мы бумагу подписали…»

Глава 66. Тоска парторга

Участковый тосковал, но тосковал не один он. Высоко-высоко над ним, там, наверху, шесть километров по просёлочной дороге и направо, при въезде на хутор опять направо, мимо магазина и клуба, через площадь, в конторе совхоза Усьман, на втором этаже в своём кабинете просто до одури тосковал парторг. Он тосковал так, что под ложечкой сосало, как от голода.

Пальцы на столе перебирали документы, рука снимала телефонную трубку и откладывала её, очень хотелось водки. Но присутствовала ясность: сейчас, вот именно сейчас, пить ни в коем случае нельзя – не тот момент! Если в таком положении тебя застанут пьяным, тебя не только выгонят из партии, тебя выгонят отовсюду, откуда только можно выгнать живого человека. Тебя не пустят никуда, даже в туалет не пустят, ходи под кустом.

А тосковать парторгу было от чего. Во-первых, пропала сотрудница университета Иевлева Тамара Борисовна. её не было дома, в городе, у знакомых, её никто не мог найти, как будто бы она провалилась сквозь землю.